Обманы Локки Ламоры

Локки не без интереса разглядывал четверку контрареквилл на воде. Трудно сказать, насколько они красивы, размышлял он, но, безусловно, эффектные женщины… Судя по смуглой коже, все участницы являлись уроженками Каморра с хорошо развитой мускулатурой сельских жительниц — это бросалось в глаза даже на расстоянии. Тем более, что традиционный костюм контрареквиллы оставлял открытым почти все тело: черная хлопковая полоса на груди, борцовская набедренная повязка и тонкие кожаные перчатки. Темные волосы убраны под красные банданы, скрепленные медными или серебряными обручами, — они ярко блестели на солнце, и их отражения сливались на воде в цепочку ослепительных сполохов. Относительно этих обручей существовали разные мнения. Одни утверждали, будто их предназначение — слепить и так не слишком зорких акул. Большинство же склонялось ко мнению, что яркие вспышки, наоборот, помогают хищникам следить за своими жертвами.

Каждая из контрареквилл держала в одной руке короткий дротик, в другой — топор особой конструкции, древко которого имело специальную перекладину, чтобы оружие не выскользнуло в пылу схватки. Сам топор был двуглавым: с одной стороны, как и полагается, закругленное лезвие, с другой — прочный шип наподобие остроконечной кирки. Обычно опытная воительница сначала отсекала акуле под корень плавники и хвост и лишь потом приканчивала тварь. Однако попадались и такие мастерицы, которые умудрялись расправиться с врагом при помощи одного только шипа. Надо сказать, что по толщине шкура акулы может сравниться с корой многовекового дуба.

Локки с привычным восхищением разглядывал мранных сосредоточенных контрареквилл, готовящихся к выступлению. По его мнению, эти женщины были столь же отважны, сколь и безумны.

— Вон та, что слева, — Цецилия де Рикура, — специально для Лукаса Фервита пояснил дон Лоренцо, по такому поводу решив прервать деловые переговоры, которые длились уже больше часа. — Отличный боец. Рядом с ней Аганесса; она знаменита тем, что никогда не пользуется своим дротиком. Остальные две, должно быть, новенькие. По крайней мере, на наших Игрищах.

— Очень жаль, что сегодня вы не сможете увидеть сестер Беранджиас, мастер Фервит, — подала голос донья София. — Они лучшие в своем роде.

— Безусловно, лучшие из всех, кто когда-либо выступал, — подтвердил дон Сальвара. Прищурившись на солнце, он вглядывался в воду, пытаясь оценить размеры акул, что неясными темными тенями метались в своих клетках. — Или когда-либо будут выступать. Но они вот уже несколько месяцев не появляются на Игрищах.

Локки кивнул и задумчиво закусил собственную щеку. Будучи уважаемым вором, гарристой Благородных Подонков, он лично был знаком с двойняшками Беранджиас и доподлинно знал, где именно они провели эти несколько последних месяцев.

Тем временем первая воительница заняла боевую позицию. По правилам контрареквиллы сражались, балансируя на небольших деревянных площадках в два фута длиной и выступающих из воды примерно на полфута. Площадки были разбросаны на расстоянии четырех-пяти футов друг от друга, образуя на поверхности воды подобие решетки. Между ними оставалось достаточно места, чтобы дать вертким и стремительным акулам возможность проплывать туда и обратно. Более того, они могли выпрыгивать из воды, настигая свои жертвы даже в воздухе. Женщинам оставалось лишь резво перепрыгивать с одной деревяшки на другую, соревнуясь в скорости с хищницами. Падение в воду однозначно знаменовало окончание этой смертельной схватки.

Позади клеток с акулами, открывавшихся издалека при помощи блоков с цепями, плавала маленькая лодочка. Гребцов в нее набирали из числа добровольцев, польстившихся на высокую плату. Пассажирами же ее были трое обязательных наблюдателей за опасным представлением. Прежде всего там находился священник Ионо в своем изумрудном с серебряной каймой одеянии. Рядом с ним сидела одетая в черное, в серебряной маске жрица Азы Гуиллы — Госпожи Долгого Молчания, Богини Смерти. И, наконец, неизменный лекарь, чье присутствие Локки всегда воспринимал как совершенно нелепый и неоправданный оптимизм.

— Каморр! — с этим возгласом молодая женщина — судя по всему, Цецилия де Рикура — вскинула вверх свое оружие. Тут же все разговоры в толпе смолкли, над заводью воцарилось гробовое молчание, нарушаемое лишь плеском волн о борта лодок и каменные волнорезы. Пятнадцать тысяч горожан как один затаили дыхание. — Я посвящаю грядущую смерть герцогу Никованте, нашему господину и повелителю!

Это было традиционное приветствие. Причем слова «эта смерть» могли относиться к любой из участниц смертельного сражения — как к акуле, так и к самой контрареквилле.