Обманы зрения (СИ)

Волны паники поднимались выше и выше, заливая всё пространство вокруг Ады, вытесняя собой воздух, норовя накрыть ее с головой. Хотелось истошно завопить, завизжать от подкатывающегося ужаса, заволакивающего глаза мутной незрячей пеленой, и лишь колоссальным усилием воли Аде удавалось лежать молча, закусив почти до крови руку.

Зачем она, ненормальная, попросила Генку связаться с Антоном? С чего она, дурища бестолковая, решила, что тот захочет и сумеет разобраться с ее гадкими и некрасивыми проблемами? Оно ему надо? Кому это вообще может быть интересно — копаться в ее безобразных, стыдных делишках?

Ей ещё крупно повезло, что она каким-то чудом очутилась у Гены Санько, по старой памяти решившего ей помочь. Но это ещё как посмотреть, повезло ли, нет ли? Вот поимеет Генка из-за старой знакомой своё большое ведро проблем, тогда и пожалеет о своем благородстве!

По какому такому праву она втягивает в свои дела других людей?

Во всём виновата лишь она одна. Именно она — главный враг себе самой! Она умудрялась видеть вокруг себя лишь то, что ей хотелось. Она ничем не лучше Петьки — точно так же рисовала картинки и кропотливо подгоняла под них действительность.

И неужели ей, недотёпе наивной, всерьез показалось, что Антон бросит сына и примчится в Москву спасать тупую докторшу, умудрившуюся в очередной раз вляпаться в какую-то непонятную дрянь?!

Ада сухими глазами напряженно смотрела на темный от времени деревянный потолок. Она лежала совершенно неподвижно, ненавидя себя, боясь пошевелиться, чувствуя, что малейшее движение может лишить ее последних сил, отнимет возможность сопротивляться липкому душному страху.

Страшно было очень. Никто не станет ей, дуре, помогать. Кому она нужна? Только отцу да Нике. А что теперь будет с ними? Они без нее ведь совершенно беспомощны!

Где-то в глубине дома закашлялась старуха. Потом заскрипела кровать, послышались шаги.

Утробным басом мяукнул кот.

На своем кресле зашевелился доктор Костя.

Звуки вернулись в этот мир, но от этого он не стал лучше.

Потом всё опять стихло. Время текло медленно. Ада старалась не думать, не чувствовать. Она уже почти была готова не быть.

Сквозь охватившее ее оцепенение она слышала, как подъехала машина. В тишине резко прозвенел звонок. Опять послышались шаги — бабка Варвара пошла открывать ворота.

Дверь в комнату распахнулась. На пороге стоял Антон.

Неопрятная щетина покрывала его щеки, дорогой костюм и длинное темно-синее кашемировое пальто были мятыми и несвежими. Глаза припухли и покраснели. Он выглядел очень усталым, однако спокойным и даже как будто довольным.

Несколько долгих, невероятно долгих секунд Антон молча глядел на Аду. Она не отводила взгляда от его светлых, почти прозрачных глаз. Так они и смотрели друг на друга. На его правой щеке начала мелко дрожать какая-то жилка.

Одним стремительным движением Антон пересек небольшую комнатку, сел рядом с Адой на постель, нагнулся и обнял ее, обхватил изо всех сил, уткнувшись носом ей в висок.

И тогда наконец она заплакала.

— С тех пор, как мы с тобой познакомились, я постоянно реву. Просто рева-корова какая-то! Я, наверное, столько не плакала за всю свою сознательную жизнь, — хлюпая носом, пожаловалась Ада.

— Я знаю, — пробормотал Антон, перебирая Адины спутанные волосы. — Мне Митя твой рассказал, что у тебя репутация железной леди отечественной медицины.

— Митька — болтушка, — слабо улыбнулась Ада.

За окном было уже совсем светло. Баба Варя гремела на кухне посудой — готовила завтрак. Оттуда же доносился голос доктора Кости, тактичной мышкой шмыгнувшего за дверь, едва объявился ранний гость.

Антон примостился около изголовья Адиной кровати. Пальто и пиджак он бросил на пол, и они валялись в углу бесформенной кучей. Вскоре туда же полетел и галстук.

— Антош, ты-то мне можешь, наконец, рассказать, что произошло? — несмело спросила Ада. Ей было очень страшно услышать правду, но каким-то, вероятно, тем самым шестым чувством она понимала, что без этой правды ей дальше жить никак нельзя.

— Что, прямо сейчас? — насмешливо спросил он.

— Да, пожалуйста.

Антон крякнул и покрутил головой.

— Ну ладно, только ты лежи спокойно и не нервничай.

— Вот именно так я и поступлю, — сладким голосом пропела Ада.

— Язва ты, — довольно буркнул Антон. — Ну, хорошо, слушай.

Когда ты не вернулась тем вечером домой, первым всполошился твой отец. Он сразу позвонил Мите Конкину. А уж у того достало соображалки связаться со мной. Я прилетел первым же самолетом, но к тому времени мой начальник охраны, небезызвестный тебе Чуперко Леонид Петрович, уже вовсю занимался этим делом. А профессионал он высочайшего уровня! — Антон хвастливо ухмыльнулся.

— Подожди, как это ты прилетел первым самолётом? А сын?

— А что сын? Он уже почти взрослый мужик. Хочет школу бросить — бросит. Я ему, конечно, объяснил, насколько глупо это делать за несколько месяцев до выпуска, а дальше пусть он сам решает!

Так вот, когда я прилетел, многое уже было понятно, и кое-что сделано. С твоим папаней постоянно находилась его эта, как ее там, Анна Робертовна, что ли?