Обмен

Тело в очередной раз дрогнуло и заскребло рукой по камням. Внезапно сорвавшись с места, Волк навалился на труп, нащупал шею и начал неистово давить, сминая трахею. Потому что иных объяснений не было, не могло быть. Он просто проморгал признаки жизни, не добил мерзавца.

Тогда почему он не дышит?

Просто не закончил дело. Это было единственным объяснением происходящему, а значит, надо было довершить начатое. Всего-то продержать его так несколько минут, пять, десять, сколько понадобится. Пока он не перестанет двигаться.

Но жертва и не думала переставать. Она резко дернулась всем телом, от чего вспотевшие ладони чуть не соскользнули. Нога мертвеца дрогнула, потом несколько раз согнулась и разогнулась, выворачивая камни. В неуклюжем взмахе вскинулась рука и залепила душителю пощечину. Тот из последних сил стискивал пальцы, всхлипывая и шепча себе под нос:

— Умирай, умирай, умирай, УМИРАЙ!

Крик заметался под полукруглым сводом из гофрированного железа, смешиваясь с царапающим шумом гравия, который жертва теперь загребала руками и ногами. Тело дрожало и хаотично дергалось, безжалостно билось лицом о поверхность дороги, срывало ногти о камни.

И не дышало. Очень трудно было ошибиться в этом, ведь убийца крепко сжимал дыхательное горло. Дальше обманывать себя не было смысла, в его руках бился труп, который не пытался втянуть в себя ни капли воздуха. Оттолкнув конвульсивно бьющееся тело, Волк отполз на несколько шагов, расширенными от страха глазами следя за ним. Мертвец продолжал дергаться, в темноте тоннеля напоминая огромное больное насекомое. Над головой опять пролетел автомобиль, и убийца вдруг ощутил невыносимое желание быть сейчас в нем, ехать куда-то в обычном салоне с обычными людьми. Овечки…

Где угодно, только не тут, рядом с чем-то неправильным, невозможным, что билось в темной глотке старого тоннеля. Ни о каком ощущении могущества и безнаказанности речи больше не шло, он больше не был всесильным хищником, брезгливо смотрящим свысока на стадо. Он…

Он развернулся и, поскуливая, на карачках пополз к выходу. Дыхание с хрипом вырывалось из груди, ботинки скользили по камням, встать удалось только шагах в десяти от выхода. Спеша и поскальзываясь, он все же обернулся еще раз, и это было ошибкой. На фоне противоположного выхода даже в темноте было хорошо видно, как вставал мертвец. Поднимался, неловко подсовывая под себя конечности, заваливался и снова вставал. От этого зрелища страх скрутил мужчину с такой силой, что подогнулись ноги. Происходящее не укладывалось ни в какие разумные рамки, это было попросту невозможно, он буквально чувствовал, как что-то надламывается в его рассудке.

Труп тем временем встал на колени, неуклюже повел в воздухе рукой. Потом издал булькающий хрип, будто все же решил сделать вдох. И вдруг рухнул лицом вниз на гравий.

Несколько долгих минут тишину нарушали только частые всхлипы и полубредовый шепот убийцы. Постепенно всхлипы затихли, переходя в глубокие дрожащие вдохи и выдохи, стали реже. В ослабевшие колени вернулись силы. Волк, пошатываясь, поднялся и неуверенно шагнул к выходу. Нужно просто уехать отсюда, просто уехать. Оказаться в привычном салоне своей машины, доехать до города, увидеть людей. Обычных живых людей. Там он сможет себя убедить, что все померещилось. Что это был нервный срыв или обморок, или, может быть, внезапный сон, галлюцинация. Надо записаться на МРТ, проверить мозг, это может быть опухоль…

Сбивчивый поток мыслей прервался, когда Волк понял, что никуда не идет. Просто стоит на месте, разглядывая свою ладонь. Которую не собирался поднимать. Которая была ему совершенно неинтересна. Он попытался опустить руку и пойти к выходу, но вместо этого неуверенно обернулся. Покачиваясь, развернулся и пошел назад. Что-то в его рассудке непоправимо рвалось и ломалось, пока он шел назад в темноту к неподвижному мертвому телу жертвы. Потому что эти шаги делал кто-то другой. Кто-то другой, шагая все увереннее, подошел к трупу, ткнул его носком кроссовка, оглянулся. Посмотрел на свои руки, на гофрированный металлический потолок. Потом сделал глубокий вдох, будто вспомнив, что надо дышать. Затем вышел наконец-то вышел под открытое небо, затянутое осенними тучами. Кто-то другой посмотрел вверх, и на его лице осели мелкие капли стылой мороси. Кто-то другой засмеялся его ртом.

А потом в сознание Волка словно погрузились чьи-то скользкие холодные руки, которые начали шарить в его памяти, просеивать сквозь пальцы воспоминания, знания, привычки. Ощущение было чудовищным, выворачивающим, во сто крат более неправильным, чем бьющийся в темноте тоннеля мертвец. Оно окончательно разорвало последние нити рассудка, превращая грозного Волка в ополоумевшее от страха животное, которое в панике билось под скользкими холодными руками кого-то другого.