Обмен времени

— Неужели не помните? Через два дома от нас жила. Девочка-чингачгук. По деревьям карабкалась, как кошка. Вот вам интереснейший феномен. В детстве мы играли в казаки-разбойники или в прятки. Прятались с девочками в одних кустах. Самым страшным оскорблением для любого пацана было подозрительное: «А, вы там что, целовались?» За эти слова хотелось дать в морду. Но с возрастом подобные подозрения становятся гораздо приятнее… Интересно, кем Элька стала? Чем занимается?

Священник продолжал подавать знаки, но поздно: такого джинна обратно в бутылку не загонишь. Вернулась неловкость. Жорка сверлил глазами Эдика, в его взгляде читалась угроза. И в голосе тоже:

— Да, интересно узнать, как сложилась судьба Эльки.

Первая кровь. Заалела капля — слишком сильно Эдик надавил, дернулся…

— Ее больше нет, — залпом допил водку и сунул в рот порезанный палец. Потом встал, буркнув: покурю на улице. Нож остался лежать на столе. Генка незаметно подтянул опасную игрушку к себе, сложил и спрятал в карман пиджака. Мало ли что, вон как градус беседы растет…

— Грустная история. Очень болезненная для нашего друга. Не надо его расспрашивать, — Костик нахмурил брови. — Года три назад Элька связалась с дурной компанией: то ли киношники, то ли музыканты. Богема, одним словом, гулянки до утра. Вроде они ее подсадили на героин. Умерла от передозировки. Царство небесное заблудшей душе.

— А Эдик тут при чем? — не врубился Генка.

— Они жили вместе, ты разве не знал? Эдик в Эльвиру влюблен был с детства.

— Не он один, — вздохнул Жорка.

7

Верная примета: если в мужской компании вспомнили одну женщину, то и другим придется икать в этот вечер. От Памелы Андерсон до «моей бывшей, ты ее не знаешь». Когда Эдик вернулся к столу, там вовсю обсуждали: за что мужчины любят женщин.

— Хотите страшную правду? — заговорщицки понизил голос Генка. — Альтернативы нет! Мужиков любить противно, а марки — тупо…

— То есть ты женщин собираешь, как филателист коллекцию? — уточнил Жорка.

— Конечно! Никто же не берет первую встречную в жены. Или в любовницы. Долго выбираем. Хвастаемся самыми удачными экземплярами перед друзьями. Мы все коллекционеры, нет?!

— Скучно рассказываешь, — усмехнулся Эдик. — Типичный потребитель: нашел, купил, положил в сундук… Мужчина — завоеватель. Должен осаждать женщину, как неприступную крепость. Или брать штурмом с наскока. Она должна почувствовать силу и выбросить белый флаг. А дальше три дня на разграбление и прочие бесчинства. До победного конца.

— Вот ты Генку потребителем обозвал. Но сам-то не лучше, — укорил Костик. — Завоеватели — эгоисты. Тебе важна победа, а не любовь.

— А что такое любовь? — Эдик изобразил брутальную ухмылку Конана-варвара и развернулся к священнику.

Но ответил ему, неожиданно, Жорка.

— Любовь, это когда ты не владеешь объектом своего счастья. Это как выйти из пустыни в оазис, а там прохладный ручей. Или как слушать пенье птиц, — не тех, которые в клетке, а свободных…

Жорка в третий раз за вечер скрестил взгляды с Эдиком — будто шпаги в поединке. Тот не выдержал, отвел глаза.

— Не надо завоевывать женщину! Подари ей счастье. Тогда она сама захочет быть рядом. Не растает, подобно миражу в пустыне и будет петь для тебя.

Откровение слушали, затаив дыхание. Застыл и официант, принесший очередную перемену напитков. Боялся спугнуть. Эдик первым стряхнул оцепенение и цинично фыркнул.

— Верно говорят, кто семь лет живет без баб, у того крыша едет.

Напряжение снова зазвенело натянутой тетивой.

— Будете смеяться, мужики. У меня обнаружилась аллергия на презервативы, — это Генка вовремя вынырнул из пивной пены. — Точнее на латекс.

— И как же она обнаружилась?

— Как-как… Методом тыка.

8

— Я про женщин много рассказать не могу, сами понимаете. Но… — батюшка изогнул брови самым озорным образом. — Поехал на днях в монастырь один, под Ярославлем. Там поблизости, в лесу, есть камень заповедный, к которому стоит женщине прикоснуться — враз забеременеет.

— Правда?! — изумленным хором спросили трое приятелей.

— Ну-ну. Взрослые люди! Должны понимать, что от сидения на камне детей не бывает. По-другому зачатие происходит. Однако каждое воскресенье едут к камешку толпами. Заодно и в монастырь заходят — помолиться. Что гораздо полезнее. За последние лет пять стала обитель модной, сделали ремонт, ворота резные навесили…

— Грех стяжательства? — ввернул Эдик.

— Отчасти, — легко согласился Костик. — У нас оборотней не меньше, чем в полиции. Но речь не о том. Построили в монастыре туалет для мирян. Солидный, добротный. Двери сделали опять же резные. Но вместо традиционных «М» и «Ж» нарисовали буквы «Б» и «С».

— Да уж, загадка покруче Тотоши будет, — заметил Жорка. — Особенно если невтерпеж!

— Церковный люд понимает: братья и сестры. Но туристки попадают впросак. Ломятся в дверь «Б». Кто думает, это «барышни», кто-то — «бабы». А одна заявила: прочитала как нецензурное словцо, ведь для церкви все женщины — сплошные б… И что, спрашиваю, не обидно?! Нет, отвечает, я же и правда постоянно грешу…