Обнаров

– Минуточку, минуточку, товарищи! Двигатели работали. Есть расшифровки самописцев, – сказал следователь. – По результатам выкладки фрагментов воздушного судна удалось выяснить, что на момент авиационного происшествия закрылки и подкрылки были установлены во взлетное положение, спойлеры убраны.

– А стабилизатор? – Игорь Леднёв встал, с интересом взглянул на следователя. – Стабилизатор – это подвижной горизонтальный руль в хвостовой части, с помощью которого можно поднимать и опускать нос машины. Возможно, неправильно был установлен стабилизатор. Я объясню. Смотрите, при взлете самолетов этого типа стабилизатор должен быть поднят вверх на угол восемь с половиной градусов, чтобы помочь машине оторвать переднюю стойку шасси от земли. Если мы поставим стабилизатор, как в «эшелоне», горизонтально, подняться в воздух и набрать высоту лайнеру будет довольно сложно. Вы же как раз о возникших сложностях с набором скорости и высоты говорили…

– Правильно, Игорь! – излишне возбужденно крикнул Эйнис. – А желтой лампы на панели приборов, как сигнализатора неправильного положения стабилизатора при взлете, в солнечную погоду просто не видно!

Летчики зашумели, обсуждая новую версию. Генеральный требовательно постучал карандашом по столу, призывая к тишине.

– Продолжайте, Леднёв.

– Допустим, ошибку все же обнаружили. Быстро исправить ее не удастся. Вращение стабилизатора происходит не мгновенно, а ступенчато. Руль фиксируется во всех промежуточных положениях. На его передвижку может уйти до пятнадцати секунд. Вспомните прошлогоднее ЧП в Чердынске. Установлено, что лайнер пошел на взлет с неисправным переключателем управления стабилизатором. В результате самолет вышел на закритические углы атаки, тангаж увеличился до сорока градусов, скорость упала до девяноста восьми, а крен достиг восьмидесяти шести градусов. Только резервное управление стабилизатором и спасло!

Собравшиеся вновь зашумели, вспоминая и обсуждая события годичной давности.

– По предварительным данным, – сказал следователь, – стабилизатор был в положении около десяти градусов на кабрирование. Выкладка проводки управления рулем высоты показала, что на момент авиационного происшествия рассоединения проводки не было.

– Давайте запись переговоров экипажа послушаем, – предложил Леднёв.

Тишина, только светящееся табло-синхронизатор времени на экране. Бегут секунды. Потом шорох эфирных помех. Голоса звучат неожиданно, чересчур резко и остро. Голоса болью отзываются в сердце. В принципе, каждый из летчиков, сидящих сейчас в конференц-зале, понимает, что при определенных обстоятельствах точно также слушать могут и его.

Первый голос: «74, 76».

Второй голос: «74, 76».

Первый: «Время. Фары. Взлетаем. Рубеж 190».

Пауза.

Первый: «Три, четыре, пять. Номинал».

Второй голос: «На номинальном».

Пауза.

Тот же голос: «Командир, скорость увеличивается. Параметры в норме».

Пауза.

Тот же голос: «120».

Пауза 3 секунды.

Тот же голос: «130».

Пауза 3 секунды.

Тот же голос: «150».

Пауза 3 секунды.

Тот же голос: «170».

Пауза 3 секунды.

Тот же голос: «190».

Первый голос: «Взлетный».

Второй голос с паузой в 8 секунд:«210».

Пауза 8 секунд.

Тот же голос: «220».

Пауза 8 секунд.

Тот же голос: «230. Наверное, стабилизатор».

Первый голос: «Взлетный. Взлетный. Стабилизатор».

Второй голос: «Миша, что ты делаешь?!»

Первый голос: «Взлетный. Зараза!»

Второй голос, нецензурно: «Миха, п…дец!»

Первый голос: «Братуха!»

В наступившей тишине только механические стенные часы тихонько отстукивали секунду за секундой.

– Извините, больше ничего нет. Это вся запись, – точно извиняясь, сказала девушка-техник.

– Спасибо, – мягко сказал генеральный.

Он налил себе минералки, сделал несколько глотков.

– Ладно. Надо продолжать, – тоном вынужденного вести заседание сказал он. – Игорь Михайлович, продолжайте, пожалуйста.

– Смотрите, – сказал Леднёв, точно размышляя вслух, – сначала самолет разгоняется, как положено. Прибавляет по двадцать километров в час за три секунды. На ста девяноста километрах в час ему точно что-то начинает мешать. Эти же двадцать километров в час он набирает уже за восемь секунд. «Рубеж» определили в сто девяносто. Но и при двухстах двадцати отрыва не произошло. Командир слишком поздно скомандовал «взлетный», двигаясь на «номинальном».

– Простите, я не летчик. Я юрист. Можно то же самое, но изложить понятнее? – попросил следователь.