Обнажая запреты

— Отобрала парочку вариантов, но на счету болтаются копейки. Боюсь, связь оборвётся раньше, чем я успею поздороваться. Можно с твоего позвонить?

— Конечно, — протягиваю свой девайс и рассеянно смотрю в окно, пока Лана обговаривает условия и что-то быстро чертит ручкой в своём блокноте.

Хочу, чтобы она скорее ушла.

Плохая я возлюбленная и подруга тоже плохая. Умом понимаю, но что теперь — убиться? Голова и без того раскалывается, а в груди всё полыхает. Физически чувствую, как нарывают волдыри.

— Я всё! Спасибо, дорогая, — Лана кратко меня обнимает, сияя улыбкой во все тридцать два зуба. — Там, кстати, сообщение пришло от какого-то «Д.». Это на кого тебе было жалко пары букв?

— Поверь, слов тоже жалко, — бормочу, торопливо забирая у неё телефон.

Не прочитано.

— Я побежала. Нескучного вечера! Охмури его полностью!

— Непременно.

Стук сердца становится запредельно быстрым, ломающим меня окончательно.

Успокойся, идиотка. Прояви хоть немного достоинства — удали не глядя. Вспомни о гордости. Вспомни что он за тварь бездушная!

Но достоинство, видимо, выскочило за дверь вместе с Ланой, а память выбежала их проводить. Я открываю сообщение и с хриплым смехом сползаю по стене.

Браво, Север! Я думала, что ты оступился, а ты решил катком проехаться по нам обеим.

«Я же вижу, что ты читаешь. Опять нарываешься, Малая? Вечером жди, приду наказывать. Тебе понравится. Целую, твой»

Он что, не дописал да? Это прикол такой — втоптать как можно глубже? Чтобы по самую макушку. Чтобы наверняка.

Садист ты, Даня. Какой же ты садист.

Глава 33

Сюрприз

Дан

— Знакомься, сынок — Андрюша. Твой брат.

Отец осторожно передаёт мне в руки кряхтящий свёрток, настолько лёгкий, что я застываю как вкопанный. И это, наверное, не самый подходящий момент думать о пришельцах, но что поделать. Крошечный курносый нос, бесцветная полоска рта и вязь вен, чётко проступающих под полупрозрачной синюшной кожей, совсем непохожи на черты пышущих здоровьем младенцев с плакатов в холле клиники.

Этого малыша страшно выронить, потому что руки почти не чувствуют вес, и в то же время панически боязно сжать пальцы, таким он выглядит беззащитным.

— Ну привет, богатырь, — волнение неузнаваемо ломает мой голос.

Дети меня всегда пугали до озноба. С ними непонятно ни как себя вести, ни как обращаться. Вместо привычной уверенности, чувствуешь беспомощность. Вместо силы — слабость; страх сделать что-то не так. А ещё странно и щекотно в груди от внезапной мысли, что возможно скоро я точно так же возьму на руки нашего с Анютой первенца.

Я смотрю в сморщенное личико размером меньше моего кулака и от прилива эмоций спирает дыхание. Не знаю, как описать это ощущение. Просто я и раздолбай, который бездумно прожигал свою жизнь раньше вдруг стали разными людьми. И случилось это ровно секунду назад, когда расфокусированный взгляд братишки зацепился за мою наверняка растерянную физиономию.

Это что — первая улыбка?

Мне?!

— Кажется, ты ему понравился, — глухо произносит отец. Подозрительный блеск его глаз заставляет меня отвести взгляд. Едва ли я сейчас способен выдать хоть что-нибудь внятное.

Где сейчас тот непрошибаемый Север, который болт ложил на родственные связи и обвинял своего старика во всех смертных грехах? Я стою посреди палаты в белом халате, смотрю на брата и пытаюсь нащупать в себе прежнюю ненависть, но все причины цепляться за неё кажутся пустыми. Пусть папаня хоть на десяти моделях женится — в нас всё равно будет течь одна кровь. А теперь и в Андрюхе.

Мне не терпится поделиться с Аней новыми ощущениями. Тело здесь, а мысли опережают время. Никогда не любил откровенничать, а сейчас хочется. Невыносимо.

Но не с ним.

— Спасибо… За то, что позвал, — поясняю, видя недоумение отца. Передаю ему брата, собираюсь спросить, скоро ли выписка, но немного не успеваю, потому что дверь в палату открывается и заходит извечный раздражитель в лице моей мачехи.

В халате и без косметики образ мученицы обыгран на все сто. Впрочем, ни жалости, ни уважения эта красивая бестия во мне по-прежнему не вызывает. Надеюсь, она хоть Андрюху любить будет.

— Мне пора, — спешу попрощаться на мирной ноте, пока остатки дружелюбия не выветрились окончательно.

Выхожу из клиники, сажусь в машину, захлопываю дверцу и засовываю руку в карман, чтобы достать телефон. Хочу позвонить Анюте. Надо бы выяснить чего молчим.

А выяснять и не приходится. Сообщение с её номера заставляет изумлённо вскинуть бровь.

«21:10 "Макдак" на углу сквера. Не опаздывай. И да, не звони мне. Это сюрприз»

Действительно, мой встречный звонок остаётся без ответа. Она сбрасывает. Я усмехаюсь, решая не настаивать. Состояние такое… Неописуемое. Легко, будто гору с плеч скинул. И это без преувеличения стоит того, чтобы не портить Малой настроение своей упёртостью. Благо заняться есть чем.