Обнажаясь для тебя

Макар.

Идиот! Какой же он идиот! Вместо того, чтобы радоваться, что кто-то решил за него проблему, он злится и готов рвать и метать.

А ведь она оказалась куда как умнее него. И именно она решила поставить точку в их отношениях, которые и отношениями-то не назовешь. Страсть, влечение, тайная связь… Как угодно называй, а приличнее звучать не станет. И связь их ложится позорным пятном на него и на нее, на них обоих.

Макар поехал прямиком домой. Злость не проходила. Выбесил Андрей своей принципиальностью и неприступностью — видите ли даже ради их дружбы он не пожелал расстаться с принципами. Раздражала Лариса, только за то что ей все было известно (тут дополнительный минус в карму Андрея — за его длинный язык). Но больше всего он злился на натурщицу, что оказалась умнее и сильнее него.

К черту все! — решил Макар, доставая из кладовки мольберт, холст, карандаши… Все это уже давно покрылось вековой пылью забвения, а сейчас вот увидело свет божий по воле того, кому вдруг захотелось творить. Раз он не может ее увидеть, значит, напишет ее по памяти, представив ее такой, какой видел в последний раз.

Занеся карандаш над бумагой, Макар задумался. А что, собственно, ему сильнее всего запомнилось в натурщице? Он видел ее полностью обнаженной и не раз. Помнил все в деталях, до малейшей черточки. Но почему-то думал сейчас о ее губах — о том, какие они у нее мягкие и податливые, как приятно было из брать в плен своими губами, как бесконечно долго и мучительно сладко хотелось целовать…

Ну губы, так губы! — с них Макар и начал творить свой «шедевр», как иронично прозвучало у него в голове.

За губами настала очередь маски, овала лица… Штрихами он изобразил наклон головы и изящный изгиб длинной шеи.

Ее плечи… Они настолько идеальны, что их не писать нужно, а лепить. Как жаль, что лепке он не обучен даже азам. А то бы непременно попробовал создать свою Галатею. И пусть потом бы ее никто не увидел кроме него. Неважно. В мыслях он бы оживил ее, как Пигмалион.

Макар уже приступил к изображению груди, когда позвонила Луиза.

— Привет! Я тебя не отвлекаю? — прозвучал в трубке ее звонкий голос, затронув и заставляя звенеть сразу все душевные струны.

— Ни от чего такого, чем я бы не мог пожертвовать ради тебя, — с теплой улыбкой отозвался Макар.

Он вдруг представил ее в домашнем халатике и тапочках. Халат обязательно короткий, не скрывающий ее стройных ног. А тапочки… тапочки смешные какие-нибудь. Киски или собачки, а еще лучше — хомячки. И вот сидит она на диване, а полы ее халатика разъезжаются в стороны… Чёрт! Да он самый настоящий извращенец!

— Я рада. И я звоню тебе по делу, — напустила на себя серьезности Луиза.

— Да? И По какому же? Наверное, по очень серьезному, — подыграл ей Макар.

— Серьезнее не бывает. Хочу пригласить тебя к нам на обед. И познакомить с папой.

Макар растерялся. Вчера он сам предлагал познакомиться с ее отцом, а сегодня вдруг струхнул. И поведение такое казалось ему малодушным.

— Макар?.. — позвала Луиза, и он понял, что молчит непродолжительно долго. — Если ты занят, то ничего страшного…

— Нет-нет, сегодня я совершенно свободен, — выпалил он. — Во сколько мне подъехать?

— К двум нормально? Как раз успею приготовить что-нибудь вкусненькое, — в голосе Луизы снова послышалась улыбка.

В этот момент взгляд Макара упал на зарисовку. И в который раз ему стало противно от самого себя. Захотелось сорвать лист и измельчить его в пыль, чтобы развеять по ветру. Как жаль, что точно так же он не может поступить со своими желаниями и мыслями.

— Я буду! — отозвался он.

Рвать набросок не стал, а лишь накрыл его полотном. И сразу же бежал из квартиры, словно за ним черти гнались.

Луиза.

— Пап, он придет на обед, к двум! — выкрикнула Луиза на бегу, торопясь на кухню.

Планы изменились как-то внезапно — ждать до ужина у нее не хватило бы терпения. Ну и вечер выходного дня можно провести как-то иначе, а не сидя за столом и общаясь с папой. Ничего против такого общения Луиза не имела, конечно, как и знала, что Макар папе обязательно понравится, но вечер — пора романтическая и даже интимная, вечером ей с Макаром хотелось остаться наедине. И возможно, именно сегодня все и случится, как и признание тоже вероятно, если она наберется смелости.

— Ну ты даешь, доча! — появился в дверях кухни улыбающийся папа. — А стол накрыть-то успеешь?

— Думаю, да, — нырнула Луиза в холодильник и принялась выгружать на стол все необходимые продукты. — Придется постараться, — взирала чуть позже на заваленный стол.

— Ну тогда, принимай раба в личное пользование, — засучил папа рукава и сел за стол. — Командуй.

И понеслось…

Два час они с папой резали, терли, отбивали, шинковали… А потом тушили, жарили и парили. Но все успели! И ровно в два часа, когда в квартиру позвонили, стол у них в гостиной уже ломился от яств. И в глубине души Луиза собой гордилась, что сейчас сможет удивить Макара кулинарными изысками. Ведь, как бы банально это ни звучало, но путь к сердцу мужчины лежит через желудок, даже если мужчина такой, как Макар.