Обнаженная дважды

— Но я не хочу продолжать. Я ненавижу эти проклятые книги. — Официант шлепнул на стол перед Жаклин тарелку с тортом и поспешно ретировался. Она уныло разглядывала свою порцию. — О, не надо беспокоиться, у меня не развилась «звездная болезнь»; я не хочу создавать литературные шедевры или получить Пулитцеровскую премию. Критики могут называть мои книги народными романами, но их гораздо труднее писать, чем элитарную заумь. Народный роман — это лишь одна из форм беллетристики наших дней, в которой есть сюжет. Я люблю сюжеты. Мне нравятся книги, у которых есть начало, середина и конец. И я горжусь тем, что делаю, и не имею желания читать или писать что-нибудь еще. С начала этого века было написано не более полдюжины хороших исторических романов, если считать шеститомную сагу Дороти Даннет за одно произведение. «Унесенные ветром», «Памятные времена», «Катерина», «Амбер», «Обнаженная во льду»… Ты только что вздрогнул, Крис? Почему?

— Я не вздрогнул, это было… Ничего.

Жаклин была слишком занята своими жалобами, чтобы продолжать допытываться.

— Ну хорошо, пусть «Обнаженная во льду» и не исторический роман. Это уникальная смесь фантазии и фактов, взрослый вариант «Властелина колец», литературная перебранка «Клана пещерного медведя», этакое «Унесенные ветром» плиоценовой эпохи. Но ты знаешь, что объединяет все эти книги помимо того, что все они являются бестселлерами? Ни один орган тела не забьется, не напряжется и не запульсирует! Честно говоря, Крис, если мне придется написать еще одну так называемую любовную сцену, то я начну хихикать и не смогу остановиться. А через три или четыре дня меня найдут лежащей за пишущей машинкой и истерически смеющейся, вызовут машину «скорой помощи», на которой меня увезут… Крис, ты вздрогнул. Я смотрела на тебя.

— Что ты хочешь написать? — спросил Крис.

— Книгу шуток, — живо ответила Жаклин. — Лунатический фарс, дьявольски остроумную, полную саркастического юмора работу, похожую на «Черную беду» или «Холодную удобную ферму». А может быть, повесть-фантазию. — Ее веки, губы и перья на шляпе задумчиво обвисли. — Славную повесть. Или рассказ-загадку. Я всегда думала, что смогла бы написать восхитительный таинственный рассказ. У меня есть друг…

Крис не вздрогнул, он съежился. Одним из недостатков Жаклин как клиента было то, что у нее были «эти друзья», которые выдвигали время от времени предложения, направленные на то, чтобы свести ее литературного агента с ума. «Ты хочешь сказать, что твой агент не подарил тебе ничего от Тиффани? Дорогая, все писатели, сотворившие бестселлер, заслуживают внимания в виде маленькой безделушки от Тиффани». Благодаря одному из таких друзей Жаклин не на шутку пристрастилась к «Зеленой таверне».

Плотно сжав губы, Крис терпеливо слушал болтовню Жаклин про ее подружку Катриону, популярную писательницу детективов, которая была абсолютно уверена в том, что Жаклин могла бы написать потрясающий приключенческий роман, если бы только захотела. Наконец он мягко сказал:

— Я уверен, ты можешь. Конечно, тебе не удастся получить за него много денег.

— О!.. — Жаклин рассмотрела гнетущее предположение и неохотно кивнула. — Катриона говорит, что детективы не приносят больших доходов.

— Удачливые писатели, подобные твоей подруге, существуют весьма неплохо. Однако они не задерживаются в списках «Таймс» более полугода.

Изумрудные глаза Жаклин сузились, и Крис поспешно добавил:

— Я знаю, бывают исключения. Я просто не советую бросать проверенный жанр ради призрачного успеха.

— Но, Крис, я уже говорила тебе, что если мне будет нужно написать «грубовато-красивый» или «волнующая мужественность» еще хоть раз…

Крис теперь слушал, не прерывая. Жаклин остановилась сама, чтобы перевести дух.

— Я знаю, здесь что-то кроется. Что? Что это?

— Как ты посмотришь на то, чтобы написать продолжение «Обнаженной во льду»?

Заключенный в груди Жаклин воздух вырвался в виде пошлого порыва ветра, взметнувшего вверх края бумажной салфетки, на которой стоял бокал «Смертельного восторга».

— Так это?.. Это то, что ты… Слава Богу! Я боялась… я думала, что ты собираешься сказать мне о своей неизлечимой болезни или… — Она неожиданно перешла на визг: — Что ты сказал? Ты сказал… я… продолжение… «Обнаженная»?..

— Ты, продолжение, «Обнаженная».

Крис наблюдал за тем, как известие уляжется в ее сознании, чтобы в нужный момент позвать официанта и заказать шампанское. Представившийся случай стоил того. Первый и единственный раз за все время их знакомства он видел Жаклин лишившейся дара речи.

Крис знал, что ему не нужно говорить Жаклин о том, каким головокружительным успехом может обернуться это предложение. Если в последние десять лет и появилась какая-нибудь книга, известная не только читающей публике, но и тем, кто, шевеля губами, с трудом разбирал надписи на продуктовых упаковках, то это была «Обнаженная во льду».