Обнаженная дважды

— Если ты хочешь этим заставить меня приложить большие усилия, то напрасно теряешь время. Существует несколько миллионов людей, чье благополучие заботит меня больше, чем благополучие Брюнгильды Карлсдоттир. Однако, — Крис продолжал, — я могу сделать предположение. Оно пришло мне в голову этим утром. Какое прилагательное приходит на ум, когда ты думаешь о Брюнгильде?

— Грубая, вульгарная, бесталанная… Ты имеешь в виду жирная?

— Подумай об этом, — посоветовал Крис.

Жаклин подумала. Медленная, мечтательная улыбка разлилась по ее лицу.

— Крис, ты гений.

— Я знаю. Что-нибудь еще я могу сделать для тебя?

— Нет, мой милый. Если только… Нет.

— Что? — подозрительно спросил Крис.

— Сегодня я устраиваю вечеринку. Твое присутствие могло бы, конечно, безмерно увеличить удовольствие от события, но это невозможно для тебя — принять участие в ней. Даже и не пытайся.

— У меня нет даже малейшего намерения сделать это. Что ты отмечаешь? Ты уже закончила набросок? Нет, этого не может быть. Почему ты так беспокоишься о том, чтобы найти Брюнгильду?.. Мне не нравится ставить вопрос именно так, Жаклин. Что ты затеваешь?

— Я собираюсь повесить трубку, Крис. Кто-то стоит у двери. Я подробно расскажу тебе о моей прелестной вечеринке завтра.

Она повесила трубку телефона до того, как пробормотала себе:

— Если ты, конечно, не прочтешь об этом сначала в газетах.

ГЛАВА 20

Мальчика, работавшего посудомойщиком в гостинице, звали Кевин. Он готов был с радостью помогать ей в любом неприглядном деле, которое она предлагала, выражая свои чувства (хотя и не точно такими) словами:

— Этот проклятый… простите меня… этот сукин… прошу прощения! Этот парень старался подкупить меня! — с негодованием воскликнул он. — Его машина практически заблокировала ворота, и он предложил мне десять баксов, чтобы оставить их открытыми.

— Это и вправду оскорбительное предложение, — заметила Жаклин, облизывая края заклеиваемых конвертов. — Не давай себя одурачить. Кевин, я и в самом деле ценю твою помощь. Я хочу, чтобы ты доставил эти письма. Вот список; ты знаешь этих людей и где они живут.

Кевин подумал.

— Не знаю насчет мистера Дарси. Говорят, что он запер дом как тюрьму и не хочет, чтобы кто-нибудь входил в него.

— Ты должен непременно попасть туда, — сказала Жаклин. — Я хочу, чтобы ты подождал ответа, устного или письменного. Если ты пройдешь вдоль ограды с южной стороны… — Она описала место, где Мэриби показала ей дыру в вышеуказанной изгороди. — Попробуй войти через кухонную дверь и скажи поварихе или любому, кто ответит на твой стук, что это письмо от меня. Договорились?

— О’кей. — Он посмотрел на список снова. — И одно для Шерри? — Что-то в его голосе разбудило в Жаклин любопытство.

— Ты знаешь ее?

— Я часто встречался с ней. Когда мы были в старших классах. После выпуска я редко видел ее.

— Хотя она приходит в гостиницу.

— Не для того, чтобы повидать меня.

Жаклин была достаточно мудра, чтобы хранить молчание. Через некоторое мгновение Кевин продолжил:

— Я не собираюсь быть посудомойщиком всю свою жизнь. Я второй год занимаюсь в колледже. Именно поэтому я и работаю здесь; это дает мне свободное время днем, чтобы ходить на занятия.

— Молодец. Надеюсь, ты не собираешься пропустить занятия или экзамен из-за меня. Учеба важнее всего.

— О нет, мадам, это не займет много времени. Есть ли еще какие-нибудь поручения?

— Теперь, раз ты упомянул…

Он заартачился, как Жаклин и ожидала, когда она предложила надеть ее плащ и взять одну из ее сумок. Однако в конце концов согласился, и Жаклин не стала оскорблять его предложением денег. У них возник еще один спор, который касался обмена машинами.

— Вы не можете сесть за руль моей груды металлолома, мадам, — запротестовал Кевин. — Покрышки практически лысые, радиатор протекает и…

— Я водила машины и похуже, — успокоила его Жаклин. — Не спорь, Кевин, мы теряем время. Как только пройдешь через ворота, беги к машине; он перехватит тебя по дороге, если сможет, а если увидит тебя в таком виде, то это то, что нужно. Забирайся в машину, запри двери и выезжай побыстрей, чтобы он не смог хорошенько рассмотреть тебя.

Она критически оглядела Кевина, следуя за ним по тропинке. Сумка, загруженная книгами, придавала необходимый вес и была единственным правдоподобным мазком; хотя они были одного роста, только человек, страдающий миопией и астигматизмом одновременно, мог спутать осанку и походку юноши с ее поступью. Но, с другой стороны, Кевин должен был не идти, а бежать, как черти из ада, и при этом он одет в ее плащ и будет бежать к ее машине. Немного удачи — и это могло сработать.

Жаклин отперла висячий замок, улыбнулась Кевину, подняла вверх большой палец руки в одобрительном жесте и открыла ворота как раз для того, чтобы дать ему проскользнуть в щель.

«И я могла когда-то так пробежаться, — подумала с грустью Жаклин, наблюдая за его передвижением. — А, молодость! Хотя мышцы и хороший желудок — единственные преимущества этого возраста; во всем остальном мало что можно сказать в пользу молодости».