Обнаженная дважды

— Много сыра, — сказала Марджори. — Пойдите и возьмите, дорогая.

Они вышли вместе. Через мгновение девушка последовала за ними.

ГЛАВА 5

Жаклин отказалась от предложенного сыра, еще одного куска пирога и кофе. Ей не терпелось поскорее уехать. Собственное легкомыслие пугало ее; она говорила, что придет в голову, надеясь успокоить обезумевшую мать, и была уверена, что психиатр не одобрил бы ее методов. Жаклин молила Бога, чтобы память миссис Дарси оказалась такой же слабой, как и все остальное.

Однако когда она заикнулась о том, что ей пора уходить, Сен-Джон запротестовал:

— Мы еще не все уладили.

— Что еще? — спросила Жаклин. — Я постараюсь набросать план книги как можно скорее.

— Но вы должны увидеть святая святых Катлин, — настаивал Сен-Джон. — Атмосферу… вдохновения, так сказать…

Предложение было слишком соблазнительным, чтобы от него отказаться, даже несмотря на то, что у Жаклин появилось чувство, что Сен-Джон не столько был заинтересован в том, чтобы в нее вселилось вдохновение, сколько пытался задержать ее у себя. Рабочий кабинет Катлин располагался в отдельном, уединенном домике. Снимки его появлялись в прессе, но на всех них творческая мастерская писательницы была запечатлена снаружи. Несмотря на то что Катлин прекрасно ладила с репортерами, она никого не впускала внутрь… как бы это сказать, «святая святых», что, в конце концов, не было таким уж неподходящим определением.

Слабые попытки Сен-Джона избавиться от Крэйга-второго оказались безуспешными.

— У меня полно свободного времени, — заявил адвокат с многозначительной улыбкой. — Я бы не возражал еще раз побывать в кабинете.

Надув губы, Сен-Джон нашел свою шляпу и трость и возглавил шествие. Тропа огибала дом и пересекала заросший сорняками луг по направлению к роще, где темные зеленые иголки были усеяны блестками бледных цветков дикорастущего кизила. Сам дом, прикрытый разросшимся рододендроном, был невидим, пока они не подошли почти к самому порогу.

Это был аккуратный, небольшой коттедж в два этажа.

Край крутой, торчащей пикой вверх крыши под углом нависал над парадной дверью и стрельчатым окном, расположенным с правой стороны. Оконные коробки, ставни и изогнутая труба — все несло на себе печать жилища ведьмы, включая коврик для вытирания ног в форме кота. Над дверью резные деревянные буквы составляли имя: Катлин.

Как и главный дом, коттедж был реальным доказательством заброшенности и недавнего поспешного ремонта, включая использование неподходящей — по мнению Жаклин — для этой цели белой краски. Цвет должен быть мягче и более характерным — приглушенно-желтым, бледно-розовым или синим.

Еще меньше было сделано внутри. Входная дверь вела прямиком в одну из двух комнат, находящихся на первом этаже. Паутина свисала с потолка, а камин зиял черной дырой с остатками грязного пепла. Влажный, затхлый воздух проникал через одежду Жаклин, обдавая ее ощутимым холодом. Был ли пепел в камине тем пеплом, который остался от огня, в последний раз разведенного Катлин? Из груди Жаклин вырвался возглас протеста:

— Здесь так сыро! Ее бумаги…

— Большинство из них находится в хранилище, — сказал Крэйг-второй. Атмосфера в комнате давила и на него; он засунул руки в карманы и сгорбился. — В шкафчике для хранения папок с бумагами не осталось ничего, кроме скрепок и заметок о тех книгах, которые она читала, и некоторых забавных писем поклонников.

Жаклин удержалась от комментариев. Не ее дело, что невежественная семья Катлин сделала с бумагами. Им был нанесен большой вред.

Переставляя ноги осторожно, как кошка, она двинулась вперед к шведскому бюро — столу с убирающейся крышкой. Сам стол, шкафчики для хранения бумаг и одно слишком набитое кресло были единственными предметами обстановки, а несколько обтрепанных плакатов — единственными украшениями. Должно быть, Сен-Джон утащил все, что представляло какую-либо ценность. Он имел на это все права, напомнила себе Жаклин. Не только права, но и долг; почему он должен был обрекать обстановку на загнивание? Посмотрите только, что случилось со шторами: дешевая, когда-то с веселой расцветкой хлопковая ткань свисала серыми ветхими лохмотьями. Плакаты, прикрепленные к стене кнопками, не представляли особой ценности, чтобы их стоило хранить все эти годы. Она не могла представить себе, почему Сен-Джон просмотрел стул, разве только он был в плохом состоянии уже тогда, облезлым и мерзким на вид. Жилище, достойное мыши, подумала Жаклин.

— Вы не возражаете?

Не дожидаясь ответа, она открыла один из шкафчиков для бумаг. Пожелтевшие края газет образовывали зубчатую неровную поверхность. Несколько сухих хлопьев поплыли в воздухе к полу.

— Самое время избавиться от них, Сен-Джон, — сказал Крэйг-второй. — Они огнеопасны и бесполезны.

— О нет! — воскликнула Жаклин. — Я сохраню и эти вырезки тоже — мысли, содержащиеся в них, могут однажды оказаться полезными. Некоторыми я никогда не воспользуюсь, но среди остальных можно обнаружить намеки на то, каким Катлин намеревалась видеть продолжение. Я бы… кто бы ни был выбран, захочет просмотреть их.