Обнаженная модель

— Трудно сказать, я был недавно на студии Горького и там не лучше, одним словом перестройка, старое развалили, а «мы наш, мы новый мир построим» — пока не получается, — махнул рукой я.

Цех комбинированных съемок находился в конце двора. Мы, лавируя и обходя нагромождения брошенных деталей использованных декораций, фундусных щитов, пришедших в негодность, и прочего хлама, прошли мимо закрытых ворот складов и гаражей и оказались у здания, давно требующего капитального ремонта. Вошли в подъезд, поднялись на третий этаж, где размещался нужный нам цех.

В длинном коридоре, оказавшемся на удивление опрятным, мы увидели, что с потолка, словно люстры свисали крупные, искусно выполненные макеты воздушных аппаратов. Аэропланы и дирижабли первой мировой войны, Великой Отечественной и современные реактивные сверхзвуковые самолеты. Искусно выполненные макеты висели вперемежку: на крыльях четко были видны и красные звезды, и черная фашистская свастика, и бело-сине-красные круги российских дореволюционных аэропланов.

— А чьи эти знаки — трехцветные круги на крыльях? — поинтересовалась Света.

— Эти круги — знаки русского флага. Они были не только на крыльях и фюзеляжах аэропланов, но и украшали кокарды армейских фуражек офицеров царской армии и флота. Все эти макеты не раз снимались в эпизодах воздушных боев в фильмах о войне, некоторые из них я даже припоминаю по фильмам. Сейчас патриотическая тема не в моде, на экранах все больше показывают криминал, проституток, новых русских. Я рад тому, что на студии сохранились эти прекрасные макеты, воскрешая память о старом советском кино, — ответил я.

В конце коридора из приоткрытой двери был слышан разговор мужчины и женщины. Мужской голос я узнал сразу — это говорил мой давний друг Эрст Рахимов, с которым мы познакомились в Душанбе в начале 60-х годов. Тогда он был главным инженером киностудии «Таджикфильм», а я находился в экспедиции и готовил к съемкам декорации в павильонах для фильма «Махтумкули». Эдик давно переехал в Москву, и работал в той же должности, только теперь на киностудии « Союз мультфильм». Но почему я слышу его голос здесь на «Ленфильме»? Мы вошли в комнату. Увидев меня, Эдик на мгновение опешил, и мы тут же бросились обниматься.

— Артыков! Какими судьбами! Ты теперь работаешь на «Ленфильме»?

— Эдька, как я рад тебя видеть! Я здесь в командировке, а ты что здесь делаешь? Ты же теперь шеф мультиков.

Подошла симпатичная девушка:

— Эрнст, твой друг — мой заказчик. Мы снимаем для него комбинированные кадры, — она протянула мне руку и представилась, — Алла, начальник цеха.

— Знакомьтесь, Светлана Белявская — ассистент режиссера.

Рахимов парировал:

— У моего друга всегда, насколько я помню, ассистентки были молодые и красивые. Алла, — обратился он, — тебе Артыков нужен будет в ближайший час?

— Конечно, — ответила она, — мы пойдем в просмотровый зал и я покажу ему на экране проделанную работу, то, что мы с оператором уже успели сделать. Потом обсудим замечания Володи и решим, как быть дальше. Это займет от силы полтора — два часа.

— Очень хорошо. Тогда я забираю очаровательную ассистентку Свету на время, пока вы будете заниматься своими комбинированными делами, я покажу ей «Ленфильм», — привычно щелкнув языком, и выразительно махнув рукой, сказал Рахимов.

— Ну конечно покажи ей студию, Эдик, познакомь с Пашей Демидовым, кто не любит красивых девушек, — и, обращаясь к Свете, добавила, — у тебя будет вдвойне интересная экскурсия с комментариями профессиональных киноинженеров. А мы с Володей тем временем посмотрим и обсудим отснятый материал.

Улыбнувшись и нарочито взяв меня под руку, Алла сказала:

— Пока Эдик ознакомит Светлану с «Ленфильмом» мы с тобой пройдем в просмотровый зал, где просмотрим готовый материал.

В небольшом, специально оборудованном для просмотра комбинированных кадров зальчике погас свет. На экране возник закрытый фолиант Корана, щедро расписанный сложными восточными орнаментами, на нем наплывом постепенно проявлялось название фильма «Праведный путь», стилизованное под арабскую вязь. Письмена на фоне Корана высвечивались пламенем светильника, играя драгоценной мозаикой. Обложка священного фолианта медленно открывалась, и на листах книги возникали имена создателей фильма, которые также подсвечивались игрой дрожащих сполохов огня. Световые пятна играли на страницах, окрашивая их в бирюзовые, холодно-голубые, зеленые тона. У каждой серии было свое название, и менялся цвет страниц. В конце сериала обложка закрывалась, светильник гас, и возникала надпись: «Конец фильма». Вот так вкратце выглядели наши комбинированные кадры. Зажегся свет, и в зал вошел худощавый пожилой человек, им оказался оператор отснятого материала.

— Простите, что во время просмотра меня не было с вами, я находился в аппаратной. То, что вы видели — не окончательный вариант, мы продолжим работу после ваших замечаний. Мы с Аллой старались не отходить от эскизов. Если есть претензии к операторской работе, мы исправим, время терпит, — сказал он.