Обнаженная модель

— Теперь Володе осталось всего ничего, — глубоко вздохнула Римма, — всего на всего написать картину, где больше сотни персонажей. Он не думает о том, что ему придется стоять у мольберта от рассвета до сумерек не меньше года. Придется безвылазно быть в Москве. Все будет отдано работе над произведением.

— Центром композиции будущей картины станет рояль Рихтера. Японцы подарили Тарусскому фонду Святослава Рихтера белый рояль, — сказал я. — Его поднятая крышка, словно крыло белого лебедя, будет возвышаться над персонажами. Верхнюю часть композиции займет собор Петра и Павла.

— Здорово задумал, Володя! Поскольку картина многофигурная, по-видимому, она будет большого размера? — спросил Павел.

— Размер имеет, конечно, значение, но это не главное. Я уже сказал, что давно вынашиваю эту композицию. Назову ее «Путь к единству. Тарусский серебряный шар искусств».

— Если ты готов начать писать, я подарю тебе холст. Считай это моим благословением. Прошу только, не меняй названия, выставку так и назовем, — попросил Павел.

— Спасибо за холст.

— Теперь мне осталось только купить подрамник для Володиной картины и натянуть твой холст, — сказала Римма.

Уходя, Павел напомнил:

— Завтра с утра едем к Фаткулину в ЦДХ с нашими предложениями. Встречаемся в вестибюле.

Утром следующего дня мы уже сидели в кабинете Фаткулина, подробно излагая концепцию будущей выставки.

Фаткулин выглядел как всегда: со свежим, гладко выбритым лицом, в элегантном костюме, подчеркивающим его тонкую подвижную фигуру, от которой веяло энергией, словно от спортсмена, стоящего на старте беговой дорожки.

Внимательно выслушав нас, он сказал:

— Идея замечательная! Подобную выставку делать надо. Безусловно, я помогу всем, что от меня зависит. Зал вы получите.

— Масут, ты свои работы дашь на выставку? — спросил я.

Он засмеялся.

— Вот теперь мои картины! — похлопал он ладонью по письменному столу.

— Жаль, твои работы мне всегда нравились, еще, когда ты приезжал в Сенеж из Узбекистана. Я запомнил твой групповой портрет художников, где ты изобразил себя лежащим в вальяжной позе, на первом плане картины. Это произведение до сих пор висит в вестибюле Дома творчества, — сказал я.

— Это мой подарок Сенежу. Мы с тобой, Володя, много написали там. Правда, это было давно, а теперь, — он нежно погладил письменный стол, — вот мой мольберт.

— Масут Махмудович, — спросил Павел, — так мы можем рассчитывать на поддержку Международной конфедерации союза художников и на вас как ее Председателя?

Получив заверения об участии конфедерации в предстоящей выставке, мы покинули кабинет. Лицо Павла было счастливым, да и я был рад повидать Масута.

Была весна, я уже работал над картиной. Павел продолжал заниматься устройством выставки. Однажды он зашел в мастерскую.

— Володя, я смотрю, у тебя работа идет. У нас тоже: уже собираем деньги на каталог выставки. Недавно я встретил Ильича, он тоже хотел бы принять участие в организации нашего мероприятия. Говорит, что у него есть знакомые олигархи, которые могут спонсировать наш проект. Сам понимаешь, как это важно.

— Если есть человек, активно готовый помогать, да еще с большими связями, я буду только рад, — ответил я.

— Хорошо. Ты работай спокойно. Надеюсь, что к декабрю картина «Путь к единству» будет окончена. Вчера видел Сережу Кузина. Он плохо чувствует себя, болеет, но продолжает постоянно писать, краски на палитре у него не бывают сухими. Он обрадовался, узнав, что в твоей картине будет и его портрет, среди многих других художников, — рассказал Павел. — Я всегда слышу добрые слова в твой адрес от Сергея, он передает большой привет. Я посоветовался с Кузиным и по поводу Ильича. Сережа, в отличие от тебя не одобрил моего желания соединить усилия с этим человеком.

— Что конкретно сказал Сергей?

— Ответил, что не доверяет Ильичу и не советует с ним связываться.

Все лето и осень я простоял у мольберта. До самых сумерек продолжал работать, дел короткий перерыв на обед, и вновь брался за кисти, пока Римма не отнимала их у меня. Поздно вечером замертво падал в постель, чтобы с шести утра вновь стоять у картины.

Павел стал редко появляться у нас в мастерской. Правда, иногда звонил, держа в курсе всех дел, а порой советовался. Подробно рассказывал о трудностях, с которыми приходится сталкиваться. Организационных вопросов было очень много: нужно было поехать в Иваново и закупить сотни метров ткани, чтобы обтянуть щиты для будущей экспозиции картин в ЦДХ, найти приличную типографию, чтобы напечатать каталог, выйти на государственные и общественные организации, и главное — найти деньги.