Обнаженная модель

— Да, я был на той выставке. Моросил мелкий дождь, все порядком вымокли, но очереди не покидали. И что удивительно, группа молодых людей, стоящая около меня, на чем свет ругала Илью Глазунова. Они говорили, что он не может рисовать, что у него плохой колорит, что все его искусство политиканство, но некоторые пытались защитить художника и даже говорили, что он гений. Но, в основном, о его творчестве отзывались нелестно.

— Я тоже подобное слышал, стоя в очереди на выставку Глазунова. Поносили его, кому не лень, — продолжил Дима.

— Так вот, медленно продвигаясь в очереди, вдоль Манежа по Моховой, я не выдержал и вмешался в разговор:

— Простите, ребята, вы уже час мокнете под дождем, стоя в очереди. Ради чего? Судя по вашим резким высказываниям, Глазунов вам не нравится, мягко говоря. Разошлись бы по домам, а те, кто хочет посмотреть работы, быстрее попали бы на выставку.

После моих слов спорщики приутихли, но очереди не покинули.

— Да, странный народ наш брат художник, — продолжил Дима, — критиковать, ниспровергать, все отрицать стало модно. По-видимому, это способ самоутверждения. Великий Репинвсегда находил что-то интересное и даже важное в работе любого художника.

— Дима, я считаю, что талантливый человек видит способности у других, и старается понять и докопаться до сути произведения. Огульно ругать, по меньшей мере, — снобизм.

Так, разговаривая, мы подошли к входу на выставку Майи Табака и, не обращая внимания на длинную очередь, хотели пройти на выставку, показав милиционеру членские билеты Союза художников, будучи уверенны, что в Риге, как и в Москве, членам Союза проход на любой вернисаж разрешен вне очереди. Милиционер посмотрел наши книжки, вернул их нам и сказал:

— У нас, в Риге, все проходят в порядке живой очереди. Пожалуйста, встаньте в конец, очередь двигается достаточно быстро, и вы успеете посмотреть нашу великую художницу.

Стояла прибалтийская прохладная погода, под ногами хлюпала снежная жижа, было промозгло. Мы выстояли длинную очередь, не нарушая правил. Когда поднялись по лестнице в круглый зал, где была выставка, увидели большой фотопортрет Майи Табака. На нас смотрела красивая, черноволосая молодая женщина. Мне она показалась похожей на французскую певицу Мирей Матьё. В зале, по кругу стояло пять тяжелых мольбертов, на каждом из них — по большой картине. Под работами, на полу стояли красивые прямоугольные керамические вазоны с живыми цветами. Каждая работа была ярко освещена несколькими подвесными софитами, а рядом с картиной, на специальной подставке, под стеклом были таблички с названием картины и подробным описанием сюжета, а также где и когда написано произведение.

Описание было на латышском и русском языках. Прочитав эти подробные тексты на табличках, мне стало понятно, что писала свои картины Майя Табака в ФРГ, живя в обычной немецкой семье, в доме которой ей была выделена под мастерскую просторная комната. Персонажами этих фантастических, сочиненных картин стали члены семьи, в которой она жила: они и были героями ее полотен — хозяин, хозяйка, их дочери и сыновья. Художница погрузила героев в придуманный ею мир: придумала для них одежды, окружила фантастическими пейзажами из скал, водопадов, райских садов, сирен и жар-птиц. Вместе с тем это были портреты именно немцев, через детали картины чувствовался прусский дух. Я сразу воспринял художницу, что-то было общее в ее понимании композиции, ракурсов с моим пониманием фантастического и романтического взгляда на мир.

За год пребывания в немецкой семье Табака написала шесть больших композиций, из которых одну оставила в семье. Эта картина была представлена подсвеченным цветным слайдом, конечно же, это был групповой портрет всей немецкой семьи, уже без фантазий. Они были одеты по-современному и предстали на реальном фоне своего дома.

На выставке, под сводами купола негромко звучала музыка Баха. Люди подолгу стояли у каждой картины, вглядываясь в лица персонажей, в окружающий их пейзаж. Музыка была созвучна настроению живописи, помогая созерцать и прочувствовать тот мир, который дарила нам художник Майя Табака. После осмотра выставки мы вышли на улицу. Дима сказал:

— Володя, ты представляешь! Всего пять картин на персональной выставке! Если бы я в МОСХе предложил сделать свою выставку из пяти картин в центре Москвы, на меня посмотрели бы как на сумасшедшего. Ты же знаешь, на наших персональных выставках нужно показать минимум шестьдесят работ.

— Да, латыши преподали нам урок, как надо достойно подать экспозицию! Ведь это — уважительное отношение не только к автору, но, прежде всего, к зрителю. Как говорится — «театр начинается с вешалки». Индивидуально подана каждая картина на мольберте, вставлена в роскошную музейную раму, ярко освещена подсветкой каждая работа, и даже поставлены цветы в вазах около каждого мольберта, я уж не говорю о музыке, которая ненавязчиво звучит и очень точно подобрана. Просто волнующее зрелище! Майя Табака — не только талантливая художница, но и красавица, — с восхищением продолжил я.