Обнаженная натура

— Большие деньги! — повторил Родионов, с удовлетворением отмечая оживление старухи, и сразу же, без паузы и колебаний ударил по второй болевой точке: — Согласитесь сами, что деньги всякому человеку не помеха, не говоря уже о том, что окажись они в руках столь очаровательной женщины, Клара Карловна…

При этих словах Родионов снова поднес фотографию к глазам и восхищенно поцокал языком… Он действовал грубо и топорно, ибо знал наверняка, что ошибки быть не может. И ошибки действительно не было — в этой высохшей старухе, в этой омертвевшей и черствой плоти тлел еще уголек, который по-видимому угасает во всякой женщине последним…

— Ах, Павел, вы мне льстите, — произнесла Клара Карловна и, услышав взыгравшие вибрации ее голоса, Родионов внутренне содрогнулся…

Однако дело было сделано. Через полчаса он уходил из ее комнаты, унося в кармане нужную бумагу.

— Постойте, Павел, — окликнула его старуха, когда он взялся уже за ручку двери. — Подойдите сюда, я хочу сделать вам небольшой презент. Вы единственный человек за всю историю, кто отнесся ко мне с некоторым сочувствием… Вы человек молодой и у вас будет невеста.

С этими словами она протянула ему две массивных сережки, довольно, впрочем, кустарной работы, что сразу же отметил Родионов, едва взглянув на неожиданный подарок.

— Ну что вы, Клара Карловна, — смутился он. — Я ведь совершенно бескорыстно…

— Берите, берите, — твердо сказала старуха. — Невесте нужны подарки… Вы еще не понимаете…

Глава 6 Красный Богатырь

Что-то жалобно позвякивало внутри сумки, упиралась в ребра ручка китайского термоса, но он не делал и попытки перевесить ее на другое плечо или как-нибудь перехватить поудобнее, слишком деликатен был груз, не следовало лишний раз тревожить его. Так, вероятно, сердобольный хозяин, вытянув руку наотлет, несет в мешке повизгивающих щенков, стараясь не думать, куда он их несет… Просто иду, мол, на речку…

Выйдя из метро, Родионов с трудом продирался к электричке сквозь плотную встречную толпу, сквозь стихийные торговые ряды, наталкиваясь на ящики и самодельные прилавки, отпихивая торгующихся покупателей и огрызаясь на бойких, задиристых продавцов. Уже выскочив на платформу, поскользнулся на кожуре от банана и едва не упал, но выручила сумка, закачавшись в машинально выброшенной вбок руке, помогла удержать равновесие. Нет, не до конца прогневался на него рок. Родионов устоял на ногах, и хотя потерял драгоценные мгновения, успел вскочить в последний вагон в тот самый миг, когда зашипели и стали сдвигаться автоматические двери.

Кончилась полоса неудач. Так, по крайней мере, подумал Родионов и подумал совершенно напрасно.

В тамбуре было тесно от мешков и коробок, громко ржали азиаты, сидя по-домашнему на корточках. Родионов поспешил протиснуться вглубь вагона, где в другом конце дотлевала драка, по-видимому, из-за спорного места.

Электричка быстро набирала ход, пролетели за окном мрачноватые стены складов и пакгаузов, потянулся серый бетонный забор с белой и свежей еще известковой заплатой, сквозь которую явственно проступали огромные кривые буквы «Рыжую гадину — вон из Кремля!»

Родионов покосился на старого очкастого еврея, но тот спокойно продолжал читать «Дружбу народов» и, слава Богу, не видел ничего вокруг.

Как это всегда бывает, народ набившийся битком в вагон и поначалу стоявший тесно, упираясь локтями и сумками в бока друг другу, постепенно утрясся, распределился в пространстве равномерно и успокоился духом, угомонился. С полчаса еще донимали пассажиров своими криками распространители газет и дорожной литературы, выныривая по очереди из тамбура. Своей чередой прошли беженцы, погорельцы, нищие, а сразу после них другие нищие — чернявые, с южным акцентом и золотыми зубами, прошли продавцы пива и вслед за ними сборщики пустых бутылок… Когда все окончательно успокоилось и Павел развернул купленную газету, намереваясь сперва прочесть передовицу под названием «Откуда у Бориса деньги?», а потом уже статью «Кто и за сколько продал Россию?» — в вагон вошли контролеры. Взглянув на них, Павел тотчас полез в карман за деньгами. В прежние времена ему в подобных ситуациях чаще всего удавалось вывернуться, отговориться, отшутиться, но и контролеры в прежние времена были другие — пожилые располневшие тетушки или усатые старики в очках с надтреснутым стеклышком, словом, люди душевного, домашнего склада… Попадались, конечно, и вредные, цепкие, немилостивые, но таких вот — каменнолицых ражих молодцов в спецназовском камуфляже и с дубинками на плече не водилось в прежние времена.

Молча, с некоторой даже брезгливостью взяв положенный штраф и так же молча сунув ему замызганную квитанцию с неразборчивым штампом, контролеры двинулись дальше.

«Вот оно, число-то, где проявилось, — подумал Родионов. — Недаром томило меня предчувствие…»