Обнаженная натура

И уехал на казенной машине. Вернулся он часа через три, вместе с ним в редакцию проникли два бодрых, уверенных юриста с черными кейсами в руках. Заперлись в кабинете у главного, деловито разложили на широком столе извлеченные из кейсов бумаги. Тяжко легла посередине коричневая плита с надписью «Свод законов». Столбиком выстроились друг на друге книжки потоньше, справочники и учебники. Ворохом высыпались тонкие, несерьезные брошюрки, слепые бледные ксерокопии, газетные выкройки.

И закипела работа. Юристы, как два цирковых фокусника, перебрасывались бумажками, жонглировали книгами, шелестели легкими брошюрами. Едва один из них заканчивал фразу, другой подхватывал ее на лету, ловко управлялся с деепричастиями и сосподчинениями, и, не давая фразе остыть, швырял ее товарищу. Тот подхватывал ее и, словно борец на тренировке, расправлялся как с тряпичным чучелом, проводил подсечки и захваты, перекидывал через бедро, брал на болевой прием. Да, это безусловно были профессионалы, даже Кумбарович и тот восхищенно крякал. Постепенно до Родионова доходило, что дело их проиграно изначально, что есть две-три зацепки, но связаны они с неимоверными финансовыми затратами и долгой юридической позиционной войной. Что жильцам обреченного дома еще очень повезло, ибо за территорию под домом уже полгода бьются два концерна. Какой-то ловкий чиновник из префектуры сумел продать им одни и те же недра под домом, взяв за это две взятки. Чиновник этот, впрочем, был недавно найден без головы, в подмосковных болотах. Есть, есть одна зацепочка, есть одна корпорация под названием «Бабилон», которая могла бы побороться с этими гигантами, но опять же, причем здесь жильцы?..

— Но вот же «Свод законов»! — наивно указал пальцем Пашка на несокрушимую плиту.

Вдоволь насмеявшись, юристы сунули под нос Родионову какую-то мятую бумажонку:

— Вот! Вот реальность!

Бумажонка потрепетала и растворилась в ловких руках.

— Но ведь это захват, оккупация! — возмутился Пашка.

— Если бы… — покачали головами юристы. — Если бы обычная оккупация… Но это не обычная оккупация. Просто земля продана.

— Земля продана, — пояснил Кумбарович. — А что продано, то не завоевано.

— Что продано, то продано! — заключили и юристы.

— Но так всю Россию можно продать! — возопил Родионов.

— А и продана, — восторженно подтвердили юристы. — Да так продана, что и дважды, и трижды… И все законно, без нарушений. Приватизация. Костромскую область, к примеру, четыре раза продали, там большая драчка назревает, надо бы успеть…

— Успеем, — спокойно сказал его товарищ, убирая документы в кейс. — А нет, так в Клину поработаем. Или в Смоленске, там тоже дел хватит.

Юристы исчезли стремительно, как и появились, ухитрившись каким-то образом одновременно проскользнуть в узкую створку двери.

— Вот так, Паша, ничего не попишешь, — грустно сказал главный. — Пиши, не пиши, а все равно ничего теперь не попишешь…

Пашка поднялся и молча вышел из кабинета.

Вокруг дома, словно у иностранного посольства тесно стояли иномарки. Два стяга реяли над крышей.

В окне второго этажа показался полковник с пожарным шлангом в руках. Мощная струя ударила оттуда и несколько группировок нападавших быстро отступили на недосягаемое расстояние. Нападавшие были страшны. Родионов, не в силах отвести глаз, разглядывал их внимательно и подробно. Это были люди, словно вышедшие из самой ночи, из подпольных глубин жизни, где до утра кипят страсти в полулегальных казино, пахнет анашой, свежей кровью, дорогим коньяком, револьверными дымками, черт знает чем, только не запахом нормальной человечьей жизни. Они были спокойны, как-то тупы и пакостны лицами, равнодушно жевали жвачку мощными челюстями. Похожи они были на диких кабанов, одетых в дорогие костюмы и поставленных на задние ноги. Пашка узнал среди них и знакомого афганца. Неужели выпустили, удивился он.

Три тощих иностранца стояли у машины и какая-то услужливая сволочь поясняла им, указывая на дом:

— Временное явление, не стоит, господа, вашего внимания… Утечка мозгов, одна шваль практически осталась…

Иностранцы кивнули и укатили прочь.

Полковник заметил Родионова и подал знак рукой. Пашка кинулся к дому, перепрыгнул яму, вскочил на родное крыльцо. Дверь распахнулась и тотчас захлопнулась за спиной у Пашки.

— Жив! — обрадовался из сумрака прихожей Касым. — Хорошо. Якши!..

Он вручил Родионову железный крюк:

— Здесь будь.

Сверху опять зашипел брандспойт, снаружи затопотали удаляющиеся копыта.

В коридор вбежала перепуганная Стрепетова, неумело держа в руках ржавый гвоздодер:

— Кузьма Захарьевич! — закричала она в лестничный проем. — Сзади заходят, с тылу!..

Мокрый полковник спустился вниз.

— Да-а, — хмуро произнес он, почесывая партизанскую щетину на подбородке. — Там как раз слабина у нас… Подомарева как, держится?

— Держится, Кузьма Захарьевич, зря вы ее намедни курвой обозвали.

— Зря, — согласился полковник, — но это же в бою! Хорошо, я иду к ней. Как крикну, врубай рубильник! — приказал он, разматывая черный кабель и пропадая в глубине коридора.