Обнаженная со скрипкой

– Ну, и как папин стол, какие он тебе на этот раз открыл тайны? – спросила Лара у Антона через неделю, когда они встретились в «Шоколаднице».

– Сработали его в конце девятнадцатого века, в мастерской в Петербурге, находился он в кабинете с каминным отоплением, – при этом Антон внимательно смотрел в чашку кофе, словно видел что-то в темном напитке. На самом деле у него была такая манера вспоминать. – Иногда там была высокая влажность и оттого ящики немного разбухали и не очень хорошо двигались. Но в них лежали не слишком часто извлекаемые бумаги, так что их не подстругивали. Только полозья мылом намазывали.

– А еще что было?

– Генерал был из князей, еще не стар. За столом проводил немало времени, много писал, однажды посадил чернилами кляксу на сукне, но ее попытались замыть, и она не так бросалась в глаза. Еще приносили генералу чай в подстаканнике, который всегда ставили на одно место.

– Интересно! А потом?

– А потом, когда какой-то департамент, которым некогда управлял генерал, должен был переезжать в Москву, новый начальник распорядился перевезти стол в столицу. Бумаг на столе лежало множество. Этому начальнику было около тридцати лет. И вот, однажды он на этом столе согрешил с какой-то сотрудницей.

– Только однажды? – лукаво посмотрела Лара. – И что, это самое «однажды» так в дерево въелось, что ты это определил?

– Ну, не однажды! И не только этот начальник, но и тот князь, генерал, которые служили до него, не были святыми. Но князь затребовал себе к столу еще и диван – тогда приходилось порой ночевать на работе. В Москве организация, в которой стоял стол, была в каком-то подчинении к военному ведомству – в боковом ящике слева лежал пистолет. Этот начальник был левшой. Но в середине сороковых – начале пятидесятых, его сменил новый сотрудник, который хотел избавиться от духа предшественника. Так что хозяйственник легко убедил начальника, что княжеский стол в современный интерьер не вписывается. В общем, оттащили его в середине пятидесятых в мебельную комиссионку, откуда он и приехал в ваше семейство, а примерно после семи лет в московской квартире уехал на дачу. Это уже было ближе к началу шестидесятых. Но опять-таки стоял стол в спартанских условиях – зимой мерз, а летом оттаивал.

– А ты опасный человек, – Лара смотрела на Антона, слегка прищурив глаза. – А что на нем дед и папа писали?

– Это слишком сложный вопрос! Стол рассказывает о своей жизни, что с ним было, а вот уж бумаги – не наше столярное дело.

– Стол у вас в мастерской сейчас разобран? – поинтересовалась Лара.

– Да. Тумбы стоят отдельно, столешницу к стенке поставили. Сейчас ребята подбирают фанеровку. А что это тебя так интересует?

Лара посмотрела на него весьма пристально, решая, то ли сам догадается, то ли сказать. Но пауза затягивалась, и она сказала:

– Интересно, как это – заниматься любовью на столе? Да еще на княжеском!.

Антон поперхнулся.

– Нет, нет, ты не подумай, что я такая похотливая и развратная! – попыталась оправдаться девушка.

– А я и не думаю! Я знаю! – уверил ее Антон. – Нет, ты не похотливая! Ты – натура страстная, увлекающаяся, необузданная в своих фантазиях!

– Да, и это во мне, конечно, есть! Но с тобой мне здорово, с тобой мне все в радость. Даже просто лежать рядом, сидеть за одним столиком и, как сейчас, пить кофе. Мне даже хочется сыграть что-то именно для тебя. Одного. Меня одна эта идея заводит.

– Недели три придется потерпеть, пока стол будет готов. А, кроме того, у стола очень твердое покрытие, дубовые доски под сукном.

– А с чего ты решил, что это я буду лежать на столешнице?

– Так ты хочешь, чтобы это я лежал на столе, а ты была бы сверху?

– Ну, так далеко я даже в своих фантазиях не заходила. Мое самолюбие будет удовлетворено от сознания, что это случилось на княжеском столе и стол это запомнит.

Из госпиталя генерала Соколова выписывали в среду утром. Все показатели были в норме, шов заживал, никаких осложнений. Так что доктор во время утреннего обхода сначала осмотрел его, чуть помял, «выстучал», почитал историю, удовлетворенно покивал, одобрительно похмыкивая над записями профильных специалистов, которые проводили диспансеризацию, заглянул в глаза пациента, который сел на край кровати, и вынес «приговор»:

– На этом наше с вами общение закончено! Надеюсь, увидимся, когда удастся затащить вас на повторную диспансеризацию. А вообще-то, в вашем возрасте надо к нам каждый годик заглядывать. Так что вызывайте машину часов на двенадцать – выписка готовится, и вещи получите. Что-то еще? – уточнил доктор, заметив, как генерал смешался. – Что вас тревожит?

– Доктор, человек я уже не молодой! – четко, по-военному начал генерал. Доктор кивнул головой, отдавая дань уважению мужеству, с которым тот признал не очень приятный, но непреложный факт.

– Но я полон сил и желаний! Желания! Ну, вы меня понимаете?! И супруга моя… – и тут генерал потерялся, не зная, как деликатнее озвучить свои «мужские тревоги».

– Что, у вашей жены какие-то проблемы? – уточнил доктор.

– У нее? Что вы, нет! Как раз, наоборот! – уверил собеседника Петр Владимирович.