Обняться, чтобы уцелеть

– Какая красивая рама! Сразу видно, что это антиквариат, сейчас не делают ничего похожего. И знаешь что? Мне кажется, это зеркало меня стройнит, я в нем как будто еще выше и тоньше… Нет, правда, что ты улыбаешься? Потрясающее зеркало, как жаль, что у меня нет такого! Думаю, если бы я каждый раз с утра смотрелась в него, у меня целый день было бы хорошее настроение!

– Обидно, что я не могу тебе его подарить. – Леонид постучал костяшками пальцев по раме. – Оно наглухо вмонтировано в стену.

– А может, мне почаще оставаться у тебя до утра? А? Как ты думаешь? – поинтересовалась она, продолжая вертеться перед зеркалом и бросая через него кокетливые взгляды на Голубева.

– Ты же сама говорила, что не можешь провести ни одного утра в разлуке со своими фенами, лосьонами и тониками, – напомнил он.

– Мы могли бы купить сюда все необходимое.

Леонид усмехнулся про себя. Ну да, конечно, этого следовало ожидать. Раз образовалась квартира, в ней должна завестись и хозяйка. Не поселиться, а именно завестись, постепенно заполняя территорию своими вещами, переставляя столики и устанавливая свои порядки…

«Ну почему я так этому противлюсь? – подумал он. – В мои-то годы, с моим-то здоровьем, после всех этих приступов, гораздо лучше иметь рядом какого-то человека. Будет хотя бы разговаривать с тобой, и не потому, что это его работа… А я, словно молодой парень, зубами держусь за свою свободу. Будто мне и правда тридцать лет…»

Он покосился на свое отражение, которое глядело на него с легкой и, как показалось Голубеву, заговорщицкой улыбкой.

– Кстати, мы так и не решили, куда поедем сегодня ужинать, – громко сказал Леонид. – Кажется, ты говорила о каком-то местечке на Арбате, где мы с тобой еще не были?

Инна была девушкой понятливой, и вопрос о покупке фенов и кремов в квартиру на Бульварном кольце больше не поднимался. Они продолжали встречаться точно так же, как до переезда Леонида, разве что чуть чаще.

Перебираясь в столицу, Голубев думал, что вынужден будет мотаться в родной город на Завод с той же регулярностью, с которой раньше приезжал в Москву. Но выяснилось, что в этом нет необходимости. За долгие годы процесс уже был настолько отлажен, что им прекрасно можно было руководить, как теперь в шутку называл это Леонид, «из центра». Его заместители, тщательно подобранные и проверенные, были толковыми ребятами, да и значительную часть подразделений своего холдинга Голубев давно перевел в столицу. Леонид регулярно бывал в московском офисе, но с радостью чувствовал, что уже не испытывает такой зависимости от работы, как раньше. У него вдруг, впервые в жизни, появилось свободное время. Точнее сказать: появилось время, свободное от работы. Уж что-что, а скучать было некогда. В столице, в отличие от родного провинциального города, всегда находилось чем заняться, здесь постоянно что-то происходило, куда-то срочно нужно было ехать, что-то делать, с кем-то встречаться… Для Голубева началась та самая круговерть, то самое бурное течение жизни, к которым он всегда так стремился. На что хотел – на то и налетел, как говаривала его покойная бабушка.

Голубев как раз приходил в себя после успешно закончившихся важных переговоров с индийцами в своем новом кабинете – в офисе на семнадцатом этаже престижного бизнес-центра, когда в кармане пиджака зазвучала электронная версия Yellow submarine. Престижная модель Nokia предназначалась для самых близких людей. Кроме секретарей, помощников, заместителей и прочих членов его команды, в записной книжке этого телефона значились только еще два номера.

«Инеска, что ли? – удивился Леонид. – Вроде для нее еще рано…» Но на экране высветилось другое имя.

– Привет рабочему классу! – раздался из трубки сочный бас Жорки. – Ни от чего не отрываю?

– Ты как раз вовремя, – Леонид был очень рад слышать голос старого друга.

– Как делищ-щи? Как вы там живете-можете?

– Да вот, сижу, думаю – что-то с Жоркой давно не виделся…

– Дык, давай пересечемся, какие проблемы! Я все выходные дома, ни одной плановой операции, тьфу-тьфу-тьфу, нет. – Георгий заведовал хирургическим отделением в детской больнице.

Голубев быстро проскролил страницы электронного ежедневника.

– И у меня завтра вся вторая половина дня свободна. Можем вместе пообедать или поужинать. Мне тут Инесса такое симпатичное местечко показала…

– Ленька, ты же знаешь, ну не люблю я этих твоих кабаков! Ни тебе расслабиться, ни прилечь, ни ремень на пузе расстегнуть…

– Тогда давай ко мне! Возьмем вина, закажем еды какой-нибудь вкусной из ресторана… Хочешь – приезжай один, хочешь – с Людмилой.

– Нет, давай уж ты к нам! А то Дашка собралась на выходные нам своих архаровцев подкинуть. А Людмилка уже пироги затеяла…

При упоминании имени жены в его голосе прозвучала особая нежность. После тридцати лет совместной жизни Жора продолжал любить супругу. Ни его горячая южная кровь, ни бытовые неурядицы, ничто другое не охладило этой любви.

– Ладно, уболтал, черт речистый! – улыбнулся Голубев.