Обнимаю туман. Встречи с Кузьминским

Хотя мы приехали в свободную страну, но внешнее «освобождение — только путь к достижению внутренней свободы, которую нужно «освобождать в себе», как мне советовал Яков, а «не искать где‑то виноватого в своих поражениях». Но мы ещё долго мыслим так, как привыкли в тоталитарной системе.

В России Кузьминский создавал своё потустороннее пространство, живя в котором, выпадал из социального строя и вызывал восхищение у многих огорчённых советской властью людей. В Америке же его «выпадения» из социума перестали встречать такое бурное восхищение.

Не помню, чья была идея, кажется, Джона Боулта как директора Фонда Русской культуры, посетить американскую тюрьму и рассказать заключённым о русской культуре. Костя с радостью принял это предложение, надеясь, — может, в американской тюрьме, в потусторонней жизни, у выпавших из социума он найдёт понимание и сочувствие. Джон Боулт, Кузьминский и Яков отправились в Техасскую тюрьму города Далласа пронять американских заключённых русским авангардом. Кузьминский вырядился суперковбоем, просто Джон Вейн из Вестернов — кожаные штаны с блямбами, замшевая куртка с разными прибамбасами, шляпа с громадными полями, сапоги с отворотами. подвешенная кобура. С заключёнными он говорил на американском сленге, с американизмами «уё–моё», его английский звучал так, будто он родился в техасских прериях.

Не знаю, как и что думали американские тюремные резиденты про русский авангард, предполагаю, что они понятия не имели, где такая страна Россия, уж не говоря о поэзии, нонконформизме. Но Кузьминский был от тюрьмы в восторге. В заключение своей речи он сказал, что при таком избытке времени, на таком довольствии как у них, на таких харчах — на столах масло, повидло, хлеб, без КГБ, без советской власти — на таком приволье можно столько написать стихов, столько нарисовать картин. что он просто- напросто им завидует. «А мои.» и, вспоминая своих бедных, бездомных, голодных российских поэтов и художников Эрля, Ширали, Охапкина. подпустил слезу. «Они совсем не похожи на ваших американских художественных дельцов, им вечно нечего есть, спать. нет угла, где можно с девушкой «перепихнуться». В России снег, холодно, там не Техас. «Устроил мастерский эмоциональный спектакль.

Яков рассказывал, что заключённые сначала смотрели на Кузьминского с удивлением, как будто увидели инопланетянина, но потом они чутьём поняли, что он им сродни, и к концу тюремного приёма обращались с ним по–свойски : хлопали по плечу, пожимали руку, показывали свои татуировки, один преподнёс яблоко, другой свой рисунок… Можно сказать, приглашали с ними пожить. На следующий день в «Далласовской правде» была заметка «Русское искусство в американской тюрьме» — о том, как расцветает дружба между народами, как в исправительном заведении идёт воспитание заключённых стихами и картинами. И вот уже половина уголовников собирается стать поэтами, другая — художниками.

Может быть, совсем неплохо «воспитывать» людей искусством, если «человека просветить, то тут же он перестанет делать пакости», (?) как хотел Бродский своим «нескромным предложением» — разложить томики стихов рядом с Библией во всех отелях и супермаркетах.

Пусть себе и лежат.

В Америке Кузьминский хочет сохранить для истории осколки и фрагменты жизни своих современников, их стихи, произведения, лица. И если он был вынужден покинуть родную страну, то не своё художественное движение, не своих любимых поэтов, художников, судьбы которых его волновали. И Кузьминский начинает собирать и готовить антологию «Голубая лагуна», куда помещает немыслимое количество материалов подпольного авангарда. Какую‑то часть материалов ему помогли вывезти иностранцы и уезжающие, что‑то у него было при себе, однако чтобы как можно шире представить свой подпольный авангард, он собирает материалы по всему миру, списывается с разными людьми, прося подборки стихов, архивы, фотографии, воспоминания. Всё поступившее сшивает своей иглой.

Яков предоставил Кузьминскому часть нашего архива (так что даже я попала в Антологию на фотографиях) и один стишок Якова.

На издание «Голубой лагуны» было не достаточно денег, чтобы убедительно и красиво представить все материалы, поэтому много текстов плохо отпечатано, не отредактировано, фотографии мутные, расплывчатые.