Обнимашки с мурозданием. Теплые сказки о счастье, душевном уюте и звездах, которые дарят надежду

День был такой жаркий, что солнце шкворчало в небе, как огромная старая сковородка. Как будто Мироздание хотело что-то себе организовать на завтрак, а потом залезло в мирозданькины соцсети да так и забыло.

Через пару дней жары обитатели планеты theМля резко перестали быть атеистами и мысленно молились перед каждым выходом из дома, причем всем богам сразу. Даже Бастет, обладательнице самой пушистой задницы в пантеоне, немного икалось в этом обморочном июне. Она лакала брют из серебряной мисочки и говорила максимально сексуальным контральто: «Мяэ-э-э».

Что в переводе с кошачьего значит: «Как вы мне все дороги, шоб вы жили триста лет!»

Люди пытались как-то жить и тихонько потрескивали, как шкварки. Особенно громко трещали кондуктора в автобусах, от некоторых даже шел приятный горелый дымок.

Радовало одно – жрать не хотелось. Хотелось только пить воду со льдом и макать туда всего себя целиком, как Ахиллеса макала в священную реку Стикс мать его, за ногу нежно держа.

Иногда людям все-таки хотелось чего-то не жидкого, и они забегали в столовку, тайно вожделея встретить там кондиционер и ледяную окрошку. Но с таким же успехом их могла поцеловать в столовке Снегурочка.

Был примерно час дня, самое время обедать. Несмотря на просторный зал, люди в очереди стояли, слипнувшись как пельмени. В самой середке сладко похрапывала бабушка в панамке цвета хаки.

В 13:06 раздатчица общепита «Жуй и улыбайся» по ошибке налила женщине в белом сарафане вместо щей суп с лапшой. Вообще раздатчица была вторые сутки как в обмороке от теплового удара и на работу ходила чисто машинально. Так что налить она могла что угодно, даже бензин.

Налила суп с лапшой и налила, не себе в декольте, и ладно. Женщина в белом сарафане доверчиво взяла двумя лапками тарелку, попросила сметаны и пошла на кассу. Это было начало конца.

Кассир тоже был в тепловом обмороке, поэтому не заметил подвоха и с серьезными щами выбил чек на щи. Того факта, что он в такое пекло не бегал голым и не поджигал пятитысячные купюры, уже было достаточно.

Белый сарафан сел за столик, погрузил ложку в гущу, выловил несколько дохлых вермишелинок, поморгал и сунул в рот, надеясь, что это июньский обман зрения.

Но вкусовые сосочки просигналили: «Внимание, это не капуста. Как слышно? Повторяем. Это. Не. Капуста».

Белый сарафан когда-то носил красный галстук и всегда был готов на любой кипеж, поэтому взял тарелку и понес обратно.

Пройдя сквозь слипшуюся очередь как нож сквозь масло, сарафан попытался привлечь внимание раздатчицы кашлем, но раздатчице было некогда.

В обморочном мире раздатчицу несли на руках десять юных мулатов, а одиннадцатый, самый кудрявый, махал на нее кустом, выдранным из павлиньей задницы.

Белый сарафан был упорным, поэтому неприятным криком: «Женщина!» – пробил дыру в мираже. Раздатчица грустно посмотрела, как мулатов высасывает из миража в открытый космос, и очнулась.

– Это не щи! – тыкнул ей в лицо тарелку белый сарафан.

– Это кошмар, – вялым голосом сказала раздатчица, мечтая вернуться под бриз павлиньего хвоста.

– Это. Не. Щи, – на пару октав выше повторила женщина в белом сарафане, обращаясь уже ко всем вокруг.

Голодный организм требовал не еды, так хотя бы скандала. От громких звуков в очереди проснулась бабушка в панамке цвета хаки и с интересом зевнула.

– Вы попробуйте, я просила щи, а это не щи.

Каждый в слипшейся очереди посчитал своим долгом попробовать суп с лапшой, и он почему-то кончился. А шустрая бабушка успела полазить ложкой в соседних подносах, потом, шмыгая тапочками и сыто икая, ушла спать в другое место. Хорошо быть стареньким, зря люди выдумывают. А смерть – што там эта смерть, это как за соседнюю дверь выйти, всегда можно в щелочку подсматривать.

– Действительно, не щи, – подтвердила слипшаяся очередь и стала с укором смотреть на раздатчицу.

– Давайте тарелку, я заменю, – внезапно подло сказала раздатчица.

Руки белого сарафана сами собой протянули пустую тарелку, но он вовремя вспомнил, что пришел в сюда не за этим, и быстро втянул руки обратно.

– Ну уж нет! Вдруг вы мне сейчас вместо щей харчо в рожу плеснете!

– Женщина, у нас обед кончается, – очередь была не прочь полюбоваться на мордобой, но кушать хотелось сильнее.

Поэтому теперь слипшиеся с укором смотрели уже на белый сарафан.

– Но это не щи. – Сарафан в очередной раз продемонстрировал пустую тарелку, но слипшимся стало скучно. Они выплюнули из себя женщину с тарелкой, как море выплевывает на рассвете на берег прекрасных русалок и бутылки с запиской:

«Дима, нам надо расстаться. Ты храпишь».

– Это не щи, – сказал спинам людей белый сарафан.

– Это не щи, – сказал сарафан кассиру, но тот лишь безжалостно клацнул кассой.

– Я просила щи, а мне дали не щи, – через десять минут сарафан домогался до полицейских.

– Это совсем не похоже на щи, – заглянул сарафан в окошко шаурмичной.

– Я просила щи, а мне дали суп с лапшой, – раздавалось в ночи в разных частях квартала, города, страны, планеты, Вселенной.

– Как можно перепутать?! – в отчаянии крикнул белый сарафан в Черную дыру.