Обними меня

Симми Хейвлок взяла газету и стала читать об Оливии. Прочитав, сразу же подумала о своем сыне Рейфи. Боже, как же он любил эту женщину! И наивно полагал, что она тоже его любит. Впрочем, Оливию любили все Хейвлоки, и, хотели они того или нет, эта женщина вошла в их жизнь, чтобы остаться в ней навсегда.

Оливия обладала удивительным свойством: умела проникать глубоко в душу. Чем чаще вы с ней встречались, тем больше стремились к общению. В ней имелось все то, чего не хватало вам в повседневной жизни и о чем вы страстно мечтали, хотя и не отдавали себе в этом отчета. Симми задумалась: ну почему она не раскусила эту натуру раньше? До того, как Оливия, Рейфи и Джерри предали ее и стали ей лгать, лицемерно скрывая горькую правду.

Прежде чем Оливия отняла у нее Джерри и Рейфи, она любила их – слепо, безрассудно, не задавая вопросов и ничего не требуя взамен. Она и теперь их любила, но уже с оглядкой. А как же ее любовь к Оливии? Ведь она, Симми, тоже поначалу ее любила! Что ж, это чувство было растоптано и отброшено в сторону, как негодная ветошь, и не Симми, а стараниями главных мужчин в ее жизни – мужа и сына. Все это она давно им простила, хотя ничего не забыла. С тех пор никто из Хейвлоков никогда не заговаривал о том, что случилось. Со временем нанесенные Оливией раны затянулись. Уже несколько лет члены семейства Хейвлок упорно делали вид, что ничего особенного тогда не произошло.

Нежная, добрая и заботливая Симми Хейвлок была прекрасной женой и матерью. Не жалея сил, она трудилась также на благо всех бедных и страждущих и раз в году в целях благотворительности открывала для посещения свой уникальный сад площадью в семь акров, который на протяжении уже более полувека неустанно возделывал восьмидесятилетний Прингл.

Смяв газету в комок, Симми швырнула ее в корзину для мусора.

Преподобный Эдвард Хардкасл узнал об обвинении Оливии отнюдь не из газет. Эту информацию он почерпнул от мясника, мистера Эванса, который, в частности, сказал:

– Бедная девочка… И такая красивая, правда? Знал ее, можно сказать, всю жизнь. То, что о ней пишут, викарий, ложь и клевета. В смерти этого иностранца она виновна не больше, чем я. – С этими словами он протянул викарию свежий номер газеты «Миррор».

То, что викарий прочитал, поразило его, и он подумал: мистер Эванс, пожалуй, прав. Оливия, вернее, та Оливия, которую он, викарий, знал, на подобную жестокость не была способна. Забрав у мясника сверток с беконом, преподобный отец пошел домой. По дороге он думал об Оливии и о том, что сейчас она в бегах и ее ищет полиция. Викарий отлично помнил, какую невероятную, всепоглощающую страсть испытывал к этой женщине и каких титанических усилий ему стоило избавиться от этого чувства, когда Бог в его сердце победил вожделение.

Лилит Хардкасл не догадывалась об эротических фантазиях мужа, хотя он лелеял их в своем сознании на протяжении многих лет. Если бы она могла представить, что происходило в голове ее любимого Эдварда, которого, как ей казалось, она знала как свои пять пальцев, у нее случился бы шок, от которого она не оправилась бы до конца своих дней.

Хардкаслы считались в деревне оплотом мудрости и добродетели, они денно и нощно трудились на благо своей паствы. У Эдварда и Лилит было шестеро детей, которые уже выросли и учились в университете. Когда все они приезжали на каникулы к родителям, домик викария наполнялся весельем. Преподобного Хардкасла и его семью окружала аура любви, стабильности и довольства. Каждый стремился войти в их семейный круг на правах своего человека, и Оливия в этом смысле не была исключением.

Когда у преподобного бывало свободное время, он забегал в «Фокс», чтобы пропустить стаканчик. Оставив белый воротничок священнослужителя дома и прикрыв голову соломенной шляпой сельского философа, викарий вел с завсегдатаями заведения нескончаемые беседы о политике и судьбах мира. Он располагался за круглым столиком рядом с баром. Компанию ему обычно составляли его жена Лилит, Джерри Хейвлок или владелица чайной мисс Марбл, которая обычно бывала немногословна: только здоровалась, когда приходила, и прощалась, когда покидала заведение. Частенько к ним подсаживались двое отставных военных – генерал и адмирал, вечно готовые спорить по любому поводу.

Оказавшись дома, викарий сразу двинулся на кухню, где хлопотала его жена. Передавая Лилит сверток с беконом, Эдвард в нескольких словах поведал ей о трагическом происшествии с леди Оливией. Услышав новость, Лилит пришла в ужас. Налив мужу кофе и присев рядом с ним за стол, она сказала:

– Не верю я, что Оливия на такое способна. Надо сделать все от нас зависящее, чтобы помочь ей опровергнуть это абсурдное обвинение.

– Уж и не знаю, чем при подобных обстоятельствах мы можем ей помочь, – пробормотал Эдвард.

– Как это чем? – удивилась Лилит. – Ты, как глава прихода, можешь и должен дать ей характеристику. Положительную, разумеется. И отослать эту бумагу, куда надо.