Обними. Поклянись. Останься

Снова пошло облизнулась и обвила мою шею руками, пытаясь поцеловать взасос.

— Давай без этого, — я купировал её попытку, позволяя вместо губ обсасывать мой палец.

— Брезгливый?

— Да, боюсь твоих микробов, — ухмыльнулся, хищно осматривая то, что через пару минут будет доставлять мне удовольствие. Хороша. Ох, как хороша. И судя по тому, как насасывает мой палец, профи.

— Зря, — не прекращая играться с моим пальцем, продемонстрировала пирсинг в языке и подмигнула. — Мужиков жуть как заводит!

— Вот и заведешь сейчас, — хрипловато произнес, кивнув на пах. — На колени.

Подмигнув, опустилась вниз. Не разрывая зрительного контакта, наощупь расстегнула пряжку ремня, пуговицу, молнию. Освободила из боксеров уже начавший наливаться кровью член и восторженно стала его рассматривать.

— Работай. Ну же, — нетерпеливо прохрипел, обхватив её макушку пятерней, и прислонил к члену. Пирсинг — моя слабость. Одно время жену уговаривал проколоть язык, но та ни в какую не хотела соглашаться, оставляя меня надеяться, что когда-нибудь она на такое решится. Поэтому сейчас я с трудом держал себя в руках, предвкушая кайф от фелляции серебристым шариком и застонал, когда девка взяла в рот и начала играться. Я в ней не ошибся. Она мастерски владела искусством оральных ласк: то сосала пенис, словно он чупа-чупс, то облизывала как мороженное, щедро спонсируя ствол слюной, то брала целиком в рот, стараясь заглотить до самых яиц. Кайф. Она походу сама тащилась от происходящего, чем раззадоривала меня ещё сильнее.

В какой-то миг меня отстегнуло от реальности. Кайф потек по венам, появилось приятное расслабление и, в очередной раз, наматывая каштановые волосы на кулак, вдруг сквозанула мысль: а Юлька Дударева также ублажала? Также старательно шлифовала его член, как когда-то мне?

Забродившие в голове мысли о бывшей пробудили злость. Грань между удовольствием и болью — условна. Мне захотелось стереть между ними границы, выплеснув накопленные эмоции в сладкий оргазм, поэтому грубо оттащил девицу от своего члена, поднял за подмышки и швырнул на застеленную бордовым пледом кровать. Скинул с себя одежду и под довольный смех сучки перевернул её на живот, заставляя занять коленно-локтевую. Натянув резину на каменный стояк сразу вошел в готовое лоно, под аккомпанемент смачных шлепков по сочным ягодицам. Юлю это заводило. Сразу поймала ритм и стала подмахивать, выпрашивая очередной шлепок.

Сегодня, как никогда, хотелось грубо. Вот так, без прелюдий, насаживать на себя знойное тело, до боли вбиваться в него. Ритмичными толчками, вырывать из своей часовой любовницы всхлипы и громкие стоны. Желал наказать её и выбить из своих мыслей бывшую, которая снова влезла в голову, раззадоривая лишь сильнее.

Оторвался от нее, но лишь для того, чтобы самому откинуться на спину и усадить на себя сверху. Снова стал насаживать на себя, яростно вдалбливаясь в истекающее соками влагалище, жадно мял упругую грудь, то кусая, то засасывая острые соски. Никакой нежности, исключительно животная похоть и острое желание оторваться за все время целибата.

Опомнился, когда трахал её у стены. Распял возле пошлых обоев с изображением гейш, не давая девице лишний раз вдохнуть. Она уже не стонала от удовольствия или его имитации, а ныла:

— Я больше не могу. Кончай уже, монстр!

— Не можешь? А с ним всю ночь трахалась, про сына забыла, — рыкнул я, с силой потянув девку за волосы к своему лицу, и прошипел на ухо: — Про сына, тварь, забыла, — снова грубый толчок и перехватил за горло, разворачивая к себе, чтобы увидеть испуганные глаза. — Говори, с ним лучше? Лучше он тебя драл? Слаще?

— Да пусти ты меня, сумасшедший! — она начала вырываться, но силы были неравны. Я лишь сильнее сдавил нежное горло, кайфуя от хриплых стонов и, подхватив ее под ягодицы, снова грубо вошел:

— Нет, дорогая, мы только начали….

С каждым толчком я вспоминал её. Каждый раз, погружаясь на дно продажного влагалища, в голове мелькали кадры нашего последнего секса с женой, где я брал ее в такой же позе.

— Ты ведь бросила его… Бросила? — пытался докопаться до истины, не давая шелохнуться в тесной душевой. Вмял обнаженную жену в скользкий кафель и как демон шептал на ухо, выжидая ответ. — Ты же сама сказала, что все, конец.

Она стояла так близко. Такая безвольная, полностью обнаженная. Такая горячая. Несмотря на ледяные капли, что отбивали по нашим телам мощным напором, мы их не замечали. Мы задыхались, но каждый по своей причине. Я от возбуждения, а Юля от страха, ибо не знала, что от меня ожидать.