Обноженный

   «Ой, ты зимушка-зима, зима снежная была
   Зима снежная была: ночь — курила, день — мела».

Что именно русская зима по ночам курит — не знаю. Но наметает много. Весной всё это тает. И — стоит. Деда Мазая я уже вспоминал? В цифрах — 6-10 метров. Вот на такую высоту от меженя поднимается вода. На такую же высоту поднимают старые русские города. Елно, например.

Высоко строиться — жить неудобно: воды в хозяйстве надо каждый день много, коромыслами с реки — не натаскаешься. Колодцы на такую глубину копать — и тяжко, и опасно: копачей, бывает, заваливает. Моего колодезника-скалиозника три раза откапывали, пока колодцы в Новой Пердуновке копали.

Но Пердуновка — боярская усадьба и мой личный заскок: я сказал копать — они выкопали. Нормальные крестьяне так не строятся. Они просто селятся ниже, и их каждый год затапливает. Бывает, и вовсе смывает. От таких… лентяев — потомства не остаётся.

Про широкие здешние речные долины реликтового происхождения — я уже рассказывал?

Короче: ставить мельничную плотину негде. Севернее есть Вяземская возвышенность, западнее — Елнинская. А вот конкретно здесь…

Ставить плотину поперёк Угры… 3–4 километра длиной, 12 метров высотой… У меня в здешних лесах подходящего размера дуба нет. Чтобы с него можно было бы навернуться и до такого маразма додуматься.

До природопользовательских указов Петра Великого, с запретом перегораживать судоходные реки, ещё пять с половиной веков. Но мне, за плотину поперёк главной здешней торговой дороги, и без царских указов голову оторвут.

Остальные речки имеют малый сток. Можно, как в Московской Руси позже будут делать, ставить «весенние мельницы». Там, где глубокое русло, делается плотина. Пока идёт водополье — мельничка работает. Вода сошла — мельничка встала. Но здесь у речек вокруг — низкие болотистые берега.

Как не кручу — всё одно получается: надо ставить мельницу за полсотни вёрст да на чужой земле. А потом — не наездишься. Хоть плачь!

Покажите мне попаданца, который бы плакал горючими слезами от равнинности рельефа Русской равнины!

Сходил — в лужу посмотрел. Да, есть такой придурок. Который слезьми плакать горазд, а мозгой шевелить лениться.

Если у меня нет русла речки, которую можно было бы нормально стенкой перегородить, то почему бы мне ни сделать такое русло? Не плотину на речке в удобном месте, а речку, удобную для плотины?

Из-за нашего «хитро-удвоенного» боярства в вотчину попало Гудково болото. И это — радует!

Ну какой нормальный попадун будет радоваться, что ему болото во владение дали?!

Раз я радуюсь — значит, я попадун ненормальный. Что уже давно не новость.

Поэтому спокойно прогрессирую нивелир с мерной рейкой. Обучаю работе с ними двоих мальчишек и загоняю их в команду Фанга.

Боевой беззубый волхв послушал шипение своей голядской молоди в адрес приёмышей из черниговских беженцев, мои объяснения и обещания… Ну, типа:

— Ежели с мальками вдруг чего… то будет всем… нехорошо.

Произнёс что-то вроде:

— Йуп. Дарис.

И ушёл.

Они сделал полную съёмку местности с высотами! От Пердуновки вверх и вниз по реке на двадцать вёрст с шагом по высоте в пол-локтя! И на десять вёрст от берега. Ну, где пройти смогли.

Я это Гудково болото… вкус пиявок… — с прошлого года помню. Когда я, как раз в этом болоте, истерил:

— Иррегировать нахрен всю Россию!

Вот и повод появился. Прокопаю канаву в две версты — грунт там мягкий — и потихоньку спущу болото в реку. Сначала — будет мельничка, потом — пашенные угодья. Или — месторождение торфа.

Фанг нашёл подходящее место для канала — можно копать.

Тут пришла страда. Как обычно в России — нежданно.

Все хлеб убирают, а я страдаю — копать-то некому!

Жатва для крестьянина — святое время. «День год кормит». Все прочие дела — в сторону, в селениях остаются только старики нехожалые да детки малые. У аборигенов это даже не в голове — в спинном хребте.

Всё — долой. — Чирей выскочил? — После жатвы вылечим. — Дом горит? — После страды потушим.

«Только рожать да помирать — не погодить» — русская народная мудрость.

Я — человек 21 века. У меня это как клеймо на темечке. Я могу прикинуться туземцем, могу их словечки перенять, но думаю-то я по двадцатьпервовековому! Могу сказать: «на всё воля божья». А вот постоянно смотреть на мир сквозь «иншалла» — нет. Не могу! Не лезет это в меня! Да и не хочу.

Я планирую, я строю индустриальное производство с непрерывными процессами, я вытягиваю технологическую дисциплину, стремлюсь повысить отдачу капиталовложений в основные фонды путём их двух-трёхсменного использования, балансирую материальные потоки и оптимизирую процессы…

А тут бздынь — страда…

Не хочу повторяться… в адрес попаданцев… Но надо ж понимать! Два месяца в году — ледостав и ледоход — всем «стоп». Полгода зима. Зимой люди в курных избах спят по 12–13 часов день. Проверено натурным экспериментом в 21 веке. Экспериментатор даже думать за зиму стал иначе — медленнее. И сильно… пофигистически.