Обо всём

В клетке сидя, старый попугай ворчал о жизни,
утомляя новые часы «под старину», —
их обманутый фальшивом видом, —
он решил – ровесники ему…
тикания чистого не замечая,
он рассказывал про бытие свое,
а часы «под старину» лишь стрелками стучали,
отнимая по секунде жизнь его.
Словно ровню, попугай часы винил:
не было бы их – он был бы молод,
в клетке не сидел бы,
в дальних странах жил, – путешествуя,
не зная, что есть – холод
одиночества и клетки купол —
вместо белых облаков, да – голубых небес, —
он просил часы остановиться,
думал, что поймут его – и остановят бег,
ставший ненавистным столь по миру,
и – виновный в столькомножестве обид и бед…
Но – часы глухи к мольбам остались —
молодости старость не понять:
все стремительнее стрелками стучали,
приближая будущего страх…
В клетке засыпая, старый попугай ворчал о жизни…
Новые часы «под старину»
лишь жестоко в тихом доме стрелками стучали,
по секунде отнимая жизнь, и с ней – мечту…

Подарок

Юленьке Колесниковой и ее малышу – Никите

Все мечтают в мире этом – о подарках разных:
ценных или – сердцу дорогих, —
кто-то грезит кольцами, каратами тяжелыми,
а иные – об одном всего счастливом дне…
День же выдался и вовсе – не весенний,
мрачный небом, полным грустных облаков,
и, – подарком – просто не хватало цвета,
красок радости, чтобы раскрасить холст..
Но – от серого холста в ста километрах, —
неизвестному кому-то, кто —
по глупости слепой своей грустит, —
маленький – двухлетним возрастом – Никита,
осторожно пальчик в краски обнимая,
маргаритку на открытке радостно творит..
Счастье малыша, что пальцы в разноцветии,
что цветочек – сам нарисовал,
не понять ему, как радостью раскрасил,
осветил он маргариткой на открытке
дом того, кто по – погодному – так глупо,
слепо так: грустил и тосковал…
Маргариткой на открытке, что – подарком —
почтальон доставит не конверт, —
счастье малыша, его цветную радость, —
он в почтовый ящик каждодневно бросит —
то, чего почти – дороже нет..

«А в горах – все еще – снег…»

А в горах – все еще – снег
и напрасно птицы о весне кричали —
нет ее – не в бело-розовом цветущем миндале,
и нет – в ветрах, что птицам подпевали…
И в горах – все еще – холод,
и напрасно одеждой весенней
разукрашивает прохожий
мостовые, зимой ледяные…
В горах – все еще – грусть —
холода и безцветия…
но танцует, – спасая весну, —
солнце глупое – на расцвете:
словно устав от бесчувствия,
или – серого сна,
быть может – жалея прохожего,
и птиц, что поют: «весна»…

Листва