Оболганный сталинизм. Клевета XX съезда

На сегодняшний день российские власти не допускают рассекречивания документальных материалов касательно отстранения Косарева с должности, его ареста, следствия и судебного разбирательства по его делу. Состоявшейся в Москве 19–22 ноября 1938 года VII Пленум Центрального комитета ВЛКСМ подверг Косарева критике, снял с поста и вывел его из состава ЦК комсомола. Стенограмма пленума сохранилась в архивах; её фрагменты приводятся в биографии Г. М. Попова, выступавшего на том пленуме. Поэтому получить доступ к ней не составляло труда и во времена Хрущёва. Но последний предпочёл сделать вид, будто её вообще не существует[253].

25. «Расстрельные списки»

Хрущёв:

«Сложилась порочная практика, когда в НКВД составлялись списки лиц, дела которых подлежали рассмотрению на Военной коллегии, и им заранее определялась мера наказания. Эти списки направлялись Ежовым лично Сталину для санкционирования предлагаемых мер наказания. В 1937–1938 годах Сталину было направлено 383 таких списка на многие тысячи партийных, советских, комсомольских, военных и хозяйственных работников и была получена его санкция»[254].

Подлинники таких списков действительно существуют; они были подготовлены к печати и изданы сначала на компакт-диске, а затем размещены в Интернете как «Сталинские расстрельные списки»[255]. Однако это название неточно и тенденциозно, поскольку списки, вообще говоря, не были «расстрельными».

Вслед за Хрущёвым редакторы-антисталинисты пишут о списках как о подготовленных заранее «приговорах». Однако их собственное исследование-комментарий показывает несостоятельность таких утверждений. В действительности в списках приводился самый суровый вердикт, который мог вынести суд в случае признания обвиняемого виновным, т. е. указывалась максимально возможная мера пресечения, которую допускалось применять в судебном приговоре, но не окончательный приговор как таковой.

Есть примеры, когда в отношении лиц, фигурирующих в списках, наказание вообще не назначалось или вынесенный приговор оказывался менее суровым, чем мера пресечения, указанная в списке, что в конце концов и спасало таких людей от расстрела. К примеру, упомянутый в докладе Хрущёва и доживший до XX съезда А. В. Снегов попал в такие списки дважды – в список от 7 декабря 1937 года по Ленинградской области[256] и в список от 6 сентября 1940 года[257].

В обоих случаях Снегов отнесен к «1 категории», т. е. к лицам, к которым допускалось вынесение приговора к высшей мере наказания – расстрелу. Ко второму списку прилагается краткая сводка обвинительных доказательств, и чувствуется, что их могло быть гораздо больше. Но Снегову не был вынесен смертный приговор, и он был осуждён на длительное заключение в трудовом лагере.

Таким образом, Хрущёв знал, что Сталин не выносил «приговоры», а лишь рассматривал списки на предмет возможных возражений. Хрущёву это было доподлинно известно, поскольку сохранилась направленная на его имя записка министра внутренних дел СССР С. Н. Круглова от 3 февраля 1954 года. О «заранее подготовленных приговорах» там нет ни слова, зато там прямо говорится о следующем:

«В архивах МВД СССР обнаружено 383 списка «лиц, подлежащих суду Военной коллегии Верховного Суда СССР». Эти списки были составлены в 1937 и 1938 годах НКВД СССР и тогда же представлены в ЦК ВКП(б) на рассмотрение (выделено мной. – Г. Ф.)[258].

Нет ничего странного, что обвинитель приходил на заседание суда, имея на руках не только доказательства вины подсудимых, но и рекомендации по мерам пресечения, чем судьи могли бы пользоваться в случае признания виновности. Как представляется, на рассмотрение направлялись списки только членов партии, но не беспартийных.

Хрущёв скрыл тот факт, что не Сталин, а сам он был напрямую причастен к составлению списков с указанием рекомендованной категории наказания. Хрущёв ссылается на НКВД, указывая, что списки составлялись именно там. Но он старательно обходит молчанием тот факт, что НКВД действовал рука об руку с местным руководством ВКП(б) и что значительное число лиц в этих списках, – возможно, даже большее, чем в какой-либо иной местности в СССР, – проживало именно там, где хозяйничал Хрущёв.