Оболочка

А Кира продолжала улыбаться, да за всеми размышлениями не заметила, как северные врата остались позади вместе с одобрительными выкриками, поздравлениями и похлопываниями.

Отныне только она и Дэш.

Рука в руке.

Навсегда.

И до моря так далеко и так близко. В молчании, потому что пока говорить нельзя.

И у цветов, оказывается, есть шипы, а Кира, погружённая в себя, даже не заметила, что по нервно стиснутым пальцам уже струится кровь. Совсем чуть-чуть. Но так тоже надо.

И сердце уже давно бьётся ровно, размеренно, вторя столь же сильным и громким ударам сердца идущего рядом мужчины.

Про свои кошмары, про страх возвращаться на этот берег Кира вспомнила много позже. Совсем не когда стояла по колено в воде и отдавала в её тёплые объятия окроплённые кровью цветы олсирти.

Семь разноцветных бутонов на длинных шипастых стеблях.

И не когда произносила клятву, зазубренную ранним утром под чутким руководством ворчливого Цайте Ца.

Не когда слушала ответные слова Дэшшила.

— Нет в этом мире того, кто сильнее Вер, нет в этом мире того, кто умнее Сар, нет в этом мире того, кто радушней Лор, нет в этом мире того, кто важней тебя.

— Чаши весов в руках Торна, судьбы живых в руках Торна, я — в твоих.

— До конца времён.

— До конца времён.

Цветы скрылись под водой практически сразу — хороший знак, дескать, Сёстры утянули, принимая клятву. Благословляя.

И, стоя в воде, целоваться очень даже удобно. И потом — на песке, и плевать, что крупицы липнут к мокрой коже, волосам, одежде, попадают на язык, на всё плевать.

В небо выпустили крыланов — алые молнии с криком пронзили пушистые белые облака и, кажется, даже попытались изобразить какую-то фигуру. Кира так и не разглядела, а Дэш только рассмеялся, ничего объяснять не стал и вновь утянул её на песок.

— И никаких колец? — спросила она чуть позже, когда звери унеслись прочь, а поцелуи сменились нежными объятиями. — Браслетов? Знаков на коже?

— Зачем?

— Как символ пары. Что мы вместе.

— Все и так знают, что вместе. А кто не знает, тому скажем.

— Так как же тогда старики поняли, что мы не женаты? Вдруг мы уже в какой храм успели смотаться…

— Я бы им сообщил. Обязан был, как старшим. А раз молчал…

— Кстати, — вдруг вспомнила Кира и, повернувшись на бок, прищурилась: — Ты не рассказал про стадии.

— Сама ещё не догадалась?

— Ну… думаю, верю, чувствую… люблю?

— Правда? — ухмыльнулся Дэш.

— Эй! — Она шутливо шлёпнула его по руке. — Так нечестно!

— Хорошо, хорошо.

Он перестал смеяться и, приподнявшись на локте, склонился к лицу Киры.

— Я тебя люблю, — прошептал в губы.

— И я тебя.

— Знаю.

— Да?

— Уже давно знаю.

— Ну вот… а говорил «далеко», «единицы»…

Эпилог Мир после

…десять лет спустя…

— Да куда ж ты так несёшься, неугомонный! Навернусь, рассыплюсь, кто собирать будет?

Бледный скукоженный, точно высохшее яблоко, старик, паривший над землёй в новомодном бесколёсном кресле, сердито потряс в воздухе кулаком.

— Дык они там… это… уже зверей выгоняют, — задыхаясь, выпалил бегущий впереди мальчишка. — Видишь? Видишь?

— Где ж мне увидеть? Ну и пусть себе выгоняют.

— Улетят же, деда!

— Как улетят, так и прилетят, — пробурчал старик. — Притормози, кому велено!

Дожидаясь его, мальчик замедлился и сердито утёр нос ребром ладони, но при этом коленки его так и подрагивали, а маленький стопы в удобной обуви так и норовили вновь сорваться на бег.

— Негоже в гости запыхавшимся являться, — нравоучительно произнёс старик, наконец поравнявшись с внуком.

Точнее даже с правнуком, если кого интересуют подробности взаимоотношений сей странной пары.

— А мы только в гости? — выпучил и без того круглые глаза мальчик.

— А это уж как повезёт. Коли понравишься…

— Я понравлюсь! — яростно закивал он нестриженной пушистой головой. — Я, честное слово, понравлюсь! А она правда всем живым повелевает?

— Ну, кое-кем из живых так точно.

— А она…

— Вот доберёмся, и спросишь.

Буквально физически ощущая недовольство внука, Джайл Рада — а в кресле сидел именно он — только хмыкнул да дёрнул плечом. Ох уж эта юность с её порывами…

Хотя какая к сахтам юность? Детство, почти младенчество. Что значат восемь прожитых лет в сравнении с веками?

«Зародыш, — ласково думал Джайл. — Как есть зародыш».

Любимый, смышлёный, но пока ещё такой глупый…

— Она хоть знает, что мы приехали? Что мы уже тут? — вновь затараторил не умеющий долго молчать Джат. — Я её вижу, дед, вижу! Она уже на зверя взбирается и…

Что там за «и» он не договорил. И даже замер, заставляя и Джайла Раду остановить своё кресло.

— Ну чего ты? Что там ещё стряслось?

Он ведь чувствовал, что они почти добрались, чего же этот птенец вдруг испугался?

— Огромный-то какой, деда… И крылья что у папкиного летучего корабля, даже больше!

Ох, понятно. Крылан вблизи — не то же самое, что крылан издали.

— И он её в седло не пускает, — шёпотом добавил Джат. — Гонит прочь… Может, и не она это вовсе?

Джайл Рада нахмурился. Как это «не она», когда он точно знает, что она?

— Дэш! — раздался из вечного мрака женский голос. — Дэшшил! Немедленно скажи этому чудовищу… Ой, здравствуйте.