Обольщение Евы Фольк

Пауль посмотрел на Андреаса.

— Как, по-твоему, где начнется вторжение?

— Трудно сказать. У нас 1300 километров оборонительного рубежа, но, как мне кажется, это будет где-то возле Кале.

— И когда?

— Генералы считают — не раньше конца июня. Это вполне логично, поскольку именно к этому времени уже высохнут дороги в Польше. Когда русские начнут наступать с востока, нам придется ослабить оборону на западе. — Андреас понизил голос. — Честно говоря, меня это беспокоит. Фюрер бросает лучшие силы против русских, оставляя сражаться с американцами и британцами детей, стариков и легкораненых. — Андреас опять взглянул в сторону кухни. — Давайте лучше поговорим о чем-нибудь другом. — Подойдя к граммофону, он поставил на диск пластинку и несколько раз провернул ручку. — У нас еще есть музыка. Вот, например, Моцарт. Концерт для фортепиано с оркестром № 27. Это был любимый концерт одного офицера, с которым я познакомился в поезде по пути в Варшаву. Надеюсь, он немного развеет наше мрачное настроение.

Ева бросилась через кухню к выходящей в сад двери, в которую кто-то с силой забарабанил. На пороге стояла плачущая вдова Шмидт.

— Пастор здесь? — спросила она.

— Да, входите. — Ева провела соседку в гостиную. ~ Папа, здесь к тебе фрау Шмидт.

Вдова, подойдя к Паулю, что-то прошептала ему на ухо. Ева заметила, что отец побледнел. Фрау Шмидт передала ему какую-то записку. Пауль, взяв дрожащей рукой листок, положил его на журнальный столик и, сев на диван, достал из кармана свои очки.

В последнее время Ева начала замечать, что отец стал очень нервным. Оставшись совсем один, он тяжело переживал развод с Гердой. Кроме того, ему теперь приходилось постоянно Делить горе с прихожанами, лишившимися на войне родных.

— Папа, что там? — настороженно спросила Ева.

Медленно прочитав записку, Пауль невидящим взглядом уставился на стол. Наконец, он встал и, поблагодарив фрау Шмидт, снял очки, чтобы вытереть слезы.

— Только что в реке обнаружили тело Адольфа Шнайдера, — угрюмо сказал Пауль. Он медленно прочитал предсмертную записку Адольфа.

— «Жить на этой земле уже невыносимо. — Промолчав, Пауль продолжил: — Если увижусь с Богом, дам Ему кулаком в лицо».

* * *

— Вы сможете сделать это ради меня? — умоляюще спросила Ева доктора Кребеля.

Был жаркий июньский день. Ева сидела в кабинете доктора. В ее взгляде читалась мольба и отчаяние.

Кребель, размышляя над вопросом Евы, вытер лоб носовым платком. Даже после стольких лет лечения человеческих тел и душ, он сомневался в собственной рассудительности.

— Даже и не знаю, что тебе сказать, Ева. Я, конечно, мог бы сделать это, но не уверен, что это будет правильно.

Такой ответ явно разочаровал Еву.

— Андреас создан для земли, а не для войны. Последние два месяца он дни напролет проводит вместе с Бибером в виноградниках Рота. Зачем ему возвращаться на фронт? — Сердито настаивала на своем Ева. Встав, она нависла над рабочим столом, упершись в него руками. — Все, что от вас требуется, — сказать, что его рука еще не достаточно здорова. Всего лишь несколько слов, и Андреас останется дома.

Кребель откинулся на спинку кресла.

— Ева, послушай… Во-первых, со времени той заварухи с Германом Гестапо проверяет каждый мой шаг. Во-вторых, ты тоже у них под колпаком.

— Значит, вы боитесь?

— Позволь тебе напомнить, что ты не имеешь права требовать от меня, чтобы я солгал ради спасения твоего мужа.

Ева, встрепенувшись, вернулась на свой стул.

— Да, вы правы. Извините. Но вы сможете мне чем-нибудь помочь?

Кребель сверился со своим блокнотом.

— Честно говоря, Ева, я не знаю, — устало ответил он.

Кребель знал, что короткого заключения будет достаточно, чтобы Андреас остался дома. Это могло спасти его жизнь. Однако в таком случае его место придется занять какому-то другому юноше, который будет подвергать себя опасности. Сколько солдат пострадает из-за того, что их не вел в сражение опытный командир? Кребель сочувственно посмотрел на Еву.

— Если Андреас когда-нибудь узнает о нашем сговоре, он возненавидит нас обоих. Мы посягаем на его мужское достоинство.

— Но зато спасаем его жизнь!

Доктор, кивнув, мягко положил руку на ладонь Евы.

— Я участвовал в Первой мировой и знаю, что когда уже ничего не остается, людей держит только их честь. Я видел, как солдаты шли на верную гибель, лишь бы не быть обесчещенными. — Кребель убрал руку. — Прежде, чем я приму решение, я хочу, чтобы ты поразмышляла над тем, что это будет значить для тебя и твоего брака. Андреас, узнав об обмане, обидится на тебя и, возможно, даже возненавидит. — Кребель пристально посмотрел Еве в лицо. — Чтобы этого не произошло, тебе придется до конца своих дней носить в себе тайну, а тайны меняют людей. Поверь мне.

— Но это… Это же всего лишь несколько строк! — чуть ли не крикнула Ева.