Обольщение Евы Фольк

Глава 32

Боже, как я ненавижу немцев!

Дуайт Эйзенхауэр,

американский генерал

Пауль Фольк посмотрел в небо. У него над головой, скрытая непроницаемой пеленой январских облаков, прогудела на восток эскадрилья американских бомбардировщиков Б-17.

— Опять будут бомбить Кобленц. Да поможет Бог этим несчастным!

Пауль поднял воротник пальто. Подул промозглый ветер. Опять пошел снег.

— Я вчера после церкви навестила Линди, — сказала Ева. — Она хочет взять семерых детей из города. Клемпнер сказал мне, что партия собирается как можно скорее начать эвакуацию.

— Мне жаль горожан. Многие из них оказались на улице. Некоторые голодают, а те, кто побогаче, ездят по фермам, выменивая продукты на украшения и одежду. Я видел на этой неделе некоторых своих прихожанок в совершенно нелепых шляпках.

Ева покачала головой.

— Но даже у фермеров запасы не беспредельны. У Линди, например, на полках уже пусто.

Пауль кивнул.

— И у Оффенбахера пекарни разрушены.

Они неторопливо шли с рынка, неся в корзинках свои немногие покупки. Ева смогла найти банку копченой свинины, несколько свиных ребрышек для супа и небольшой пакет ржаной муки. Ей повезло, поскольку через день истекал срок действия ее купона на муку.

— От Андреаса есть свежие новости? — спросил Пауль.

— Да. Военная почта совершает чудеса. Андреас получает все мои письма, а ко мне доходят все его. Но, конечно, каждое перечитывается цензором. — Ева остановилась, чтобы плотнее обвязать вокруг шеи шарф. — О сражении в Арденнах Андреас сказал только, что оно было ужасным, и больше ничего.

— Думаю, американцы удивлены, что мы до сих пор не упали духом. — Пауль, оглядевшись по сторонам, понизил голос. — Но уже ни для кого не секрет, что мы не в состоянии победить.

Ева напряглась.

— Не говори так. Армия разрабатывает новое оружие и…

— Дорогая моя, — прервал дочь Пауль. — Я молюсь только о том, чтобы наши солдаты своим мужеством смогли купить приемлемые условия мирного договора.

— Купить? Как ты можешь такое говорить! Получается, ты молишься о том, чтобы наши солдаты пролили побольше крови?

Ева, нахмурившись, отвернулась от отца. Пауль поправил себе воротник. Порыв холодного ветра едва не сдул с его головы шляпу.

— Прости, Ева. Я совсем не это имел в виду.

Приблизившись к своему дому, они увидели на обочине черную, длинную машину.

— Гестапо, — прошептал Пауль.

По спине Евы пробежал холодок.

— Папа…

— Думаю, тебе лучше идти домой. Я сам разберусь.

— Но…

— Прошу тебя, просто иди дальше.

Ева кивнула. Ее сердце колотилось, а ноги стали ватными. Остановившись перед ведущей к дому дорожкой, она поцеловала отца в щеку. В машине открылись дверцы, и Пауль подтолкнул Еву, чтобы она шла дальше.

Из машины вышли два агента Гестапо в черных кожаных пальто. Придерживая шляпы от порывистого ветра, они направились к Паулю. Еще один агент остался сидеть за рулем машины.

— Пастор Пауль Фольк? — спросил один из гестаповцев приближаясь большими шагами.

— Да.

— Хайль Гитлер! — отсалютовали оба агента.

Пауль не ответил.

— Я — оберштурмфюрер Бруно Альтман, а это — обершарфюрер Херш, — проворчал один из агентов с одутловатым лицом и широко поставленными глазами. Второй агент был тонкогубым и длинноносым. Оба гестаповца угрюмо смотрели на Пауля. — Нам необходимо обыскать ваш дом.

От резкого порыва ветра, насквозь пронизавшего его пальто, у Пауля перехватило дыхание. Удерживая одной рукой воротник на горле, другой он схватился за шляпу. Пауль бросил тоскливый взгляд в сторону Евы, которая наблюдала за происходящим из затененного угла церковного двора. Он глубоко вздохнул.

— Ну что ж, входите.

Агенты последовали за Паулем в гостиную, где он включил единственную работающую лампочку. Тусклого желтого света едва хватало, чтобы выхватить из мрака углы сырой комнаты.

— Не желаете шнапса? — спросил Пауль, снимая шляпу и перчатки.

Херш был не в настроении для шуток.

— На основании доноса вы обвиняетесь в пораженчестве, подстрекательстве и контрабанде.

Пауль тер руки, пытаясь их отогреть.

— Говорите, по доносу? Как возвышенно!

Альтман, сдернув со своей правой руки перчатку, влепил Паулю пощечину.

— Глупец! Думаешь нам дерзить?

Пощечина больно обожгла замерзшую щеку Пауля. Поморщившись, он закрыл глаза. Последние месяцы, сидя в темном пустом доме, он провел много времени, размышляя над тем, кем он был. Глупцом? Да. Но трусом он больше быть не собирался. Открыв глаза, пастор сделал глубокий вдох.

— Эй, Херш, пишите. Во-первых, эта война проиграна. Во-вторых, причина нашего краха — Гитлер. И, в-третьих, наверху у меня есть радиоприемник, по которому можно послушать интереснейшие передачи Би-би-си. — Пауль повернулся к Альтману. — А теперь можете, если хотите ударить меня по второй щеке.

Грубо вытолкав Пауля из дома, гестаповцы потащили его к машине. К ним, подбежала Ева.

— Остановитесь! — крикнула она, — Что вы делаете?

Агенты, не обращая на нее внимания, продолжали вести пастора к машине. Альтман повернулся к Еве.

— Полагаю, вы — фрау Бауэр, дочь подозреваемого?

— Да, это я.