Обольщение по-итальянски

Ширли слышала от других девушек об особом огне итальянских мужчин. Она всегда считала это ерундой. Что означает иное происхождение? Она любила по-своему. И Марио обладал присущими только ему способностями. К ее ирландским и его итальянским предкам это, конечно, не имело никакого отношения.

Но когда они любили друг друга, многое оказалось иначе, чем Ширли могла даже мечтать. Марио обходился с ней, как будто она была драгоценностью. При этом он возбуждал ее, действуя так ловко, что она думала, что больше просто не выдержит.

Когда она, изнемогая от страсти, прижалась к нему и обхватила его, он, улыбаясь, отклонился и прошептал:

— Подожди, мой ангел! Сейчас! Сейчас.

Желание Ширли все росло, и она негромко застонала.

Волны наслаждения одна за другой охватывали ее тело, и Ширли предалась первому бешеному оргазму, который Марио продлил страстными ласками.

Когда напряжение внутри нее постепенно спало, ласки Марио стали более мягкими и успокаивающими. Только спустя некоторое время Ширли снова открыла глаза. До этого она лежала, крепко зажмурившись, чтобы ничто не отвлекало от захватывающего дух наслаждения.

Она посмотрела в его возбужденное лицо, исполненное любви. Он сдерживал себя, хотя и дрожал от напряжения.

— Тебе хорошо? — спросил он, и Ширли молча кивнула. Ее горло сжалось от волнения, она ждала, когда Марио тоже наконец достигнет апогея, и хотела доставить ему такое же наслаждение, какое он подарил ей. Она жаждала целиком сконцентрироваться на нем, познать его, как только можно познать мужчину в этой единственной, особенной ситуации.

Движения Марио были все еще нежными, он по-прежнему хорошо владел собой. Ширли пристально посмотрела в его по-мужски красивое смуглое лицо, чтобы ничего не пропустить. И вот наступил долгожданный момент. Марио закрыл глаза, его белоснежные, сверкающие зубы сжались. Ширли любила его в этот момент так, как еще никогда никого не любила. Ее пальцы впивались в его спину, и она вторила его хриплым стонам своим тихим мурлыканьем.

После этого они долго лежали обнявшись. У Ширли его страсть еще раз вызвала высшее наслаждение. Она нежно гладила твердые мускулы его спины. Марио прижал ее к себе нежно, как сокровище, а его губы ласкали мочку ее уха.

Лежа рядом с ней на широкой колышущейся кровати, он продолжал ее гладить. Казалось, он не мог выпустить Ширли из своих рук, как будто снова хотел вызвать страсть, которой они оба только что так насладились.

И Ширли должна была признать, что ему это удалось. Ей одновременно было жарко и холодно, и она не могла насытиться Марио. Если его руки гладили ее соски, ей хотелось, чтобы они ласкали ее бедра, и наоборот.

— Мне можно остаться? — спросил Марио после почти бесконечного молчания.

— Нужно, — ответила Ширли и улыбнулась. — Если ты захочешь выбраться из моей спальни, Богги разорвет тебя на куски. Он караулит там, снаружи.

— Я не хочу уходить, — заверил он и, взяв руку Ширли, провел ею по губам и перецеловал все ее пальцы, один за другим. — Я должен сделать тебя счастливой.

— Сделать счастливой? — Ширли подняла голову и хотела отнять у него свою руку, но Марио ее не выпустил и снова начал целовать ее пальцы. — Ты уже сделал меня счастливой.

— Ах, это. — Он небрежно махнул рукой. — Это еще ничто. Ты можешь быть гораздо, гораздо более счастливой.

Она чувствовала себя юной и невинной, лежа вот так рядом с ним. Ее глаза смотрели на него вопросительно и с недоверием. Он не был ее первым любовником. Но он был первым, кто проник в самые сокровенные тайны ее тела. И Марио знал это. И это снова и снова возбуждало его фантазию и его желание.

Ширли не могла поверить в то, что происходило с ней этой ночью. Она потеряла представление о том, спит ли она и видит сны или бодрствует и вновь, и вновь переживает эти невероятные чудные взлеты.

Все, что Марио с ней делал или шептал, возбуждало ее. И она честно давала ему это понять. Ее возбуждение и наслаждение были безотказным стимулятором для Марио. И если они засыпали, то достаточно было малейшего движения гибкого, стройного тела Ширли, чтобы Марио снова проснулся и стал активным.

В утренних сумерках они наконец так глубоко заснули, что больше уже ничто не проникало в их сознание. Они не слышали ни телефона, который звонил в соседней комнате, ни требовательного лая Богги. Лишь солнечные лучи, которые проникли через легкие муслиновые гардины и упали на лицо Марио, разбудили его.

Он взглянул на часы. Было уже десять. Время открытия пиццерии. Риччи, наверное, проклинает его. Потом он услышал, что Богги лает, и бросил быстрый взгляд на Ширли, которая зарылась глубоко в подушки и спала рядом с ним, совершенно обнаженная. Он нежно убрал прядь белокурых волос с ее лица. Она почувствовала это и повернулась на спину.

Еще несколько минут Марио любовался ее безукоризненным телом и прекрасным узким лицом. Потом вскочил одним рывком. Он с удовольствием встретится с ней снова. Но теперь нужно скорее вернуться в Бруклин.