Обольщение в красном

Доктор Фенвуд вышел в переднюю гостиную как раз в то мгновение, когда в нее вошел Себастьян. Вообще-то Фенвуд был не врачом в обычном понимании этого слова, а слугой, обладающим недюжинной силой и подобающей осмотрительностью. Сначала Морган стал называть его доктором в шутку, но потом это прозвище привилось, да так и осталось.

Так что теперь все именовали лакея доктором Фенвудом, а Морган мог делать вид, что человек, оказывающий ему неприятные интимные услуги, был профессиональным медиком. В этом доме многое было столь же притворным, так как все пытались помочь доброму человеку сохранить достоинство.

— Нынче утром здоровье маркиза в хорошем состоянии, — объявил Фенвуд. Титул Моргана слегка кружил ему голову, поэтому он выражал свое мнение с таким видом, будто понимал разницу между «хорошим» и «нехорошим» состоянием здоровья. — И милорд в отличном настроении, — прибавил он.

Именно это Себастьяну очень хотелось услышать. Брат часто предавался приступам меланхолии. Настоящий доктор предупреждал их, что такое поведение часто бывает свойственно инвалидам.

Себастьян вошел в комнату, служившую небольшой гостиной в просторных покоях хозяина. Брат не услышал, как открылась дверь, и продолжал читать письмо. Почты было немало. Общество по-прежнему посылало ему приглашения, зная, что они никогда не будут приняты. И Морган, третий маркиз Уиттонбери, читал каждое из писем, словно у него была возможность посетить несколько вечерних приемов.

Кресло Моргана было придвинуто к окну, чтобы он мог смотреть в него на город. Стол и темное одеяло прикрывали его неподвижные ноги, сделавшие его узником этих комнат с тех пор, как его привезли с войны, на которую он отправился по зову гордости и идеализма, правда, с опозданием и импульсивно.

То, что Морган так поздно оказался на войне, казалось Себастьяну горькой иронией. Невольно напрашивался вопрос: не приурочила ли судьба отступление французов в Полуостровной войне, чтобы погубить жизнь Моргана?

Себастьян сел и налил себе кофе. Ни слугам, ни лакеям не разрешалось беспокоить братьев в эти утренние минуты общения.

Морган оторвался от письма.

— Хорошо, что ты вернулся, — заметил он. — Я рад тебя видеть.

— Вчера меня задержал дождь, — сказал Себастьян. — Это было весьма неожиданно. — Если какие-то дела не позволяли ему зайти поутру к брату, он всегда заранее предупреждал. Но вчера вечером сделать этого он, само собой, не мог.

Себастьян был не против этого. Собственно, он сам придумал это требование и начал исполнять его, позволяя брату зависеть от него. Гости к Моргану заглядывали редко, поэтому лишь компания родного человека помогала ему скоротать день. И вот теперь, придумывая объяснение вчерашнему отсутствию, Себастьян обратил внимание на то, насколько изменилась его жизнь вместе с жизнью брата. Паралич, приковавший Моргана к постели и вынуждающий его оставаться в своих покоях, радикально повлиял и на судьбу Себастьяна.

— Я был неподалеку от Брайтона, — сказал Себастьян. — Искал кое-что, связанное с этим делом о Совете по боеприпасам.

— Полагаю, речь все-таки идет о халатности, как думают все, — вымолвил Морган.

— Ты сам в это не веришь.

— Нет, — едва слышно бросил Морган.

Морган внимательно следил за развитием скандала и качал головой всякий раз, когда в газетах писали, что войска оказались беззащитными из-за плохого пороха. Маркиз Уиттонбери мечтал, чтобы за гибель солдат кто-то ответил по справедливости, а Себастьян хотел, чтобы брат получил удовлетворение, узнав, что его товарищей по оружию оправдали.

— Так ты что-то узнал? — спросил Морган.

— Я надеялся встретить человека, которому кое-что известно, — ответил Себастьян. — И наша встреча могла бы привести к раскрытию правды.

Морган рассеянно кивнул. Затем взял одну из аккуратно разглаженных газет, которые ожидали его внимания.

Себастьян сделал то же самое. Его визиты стали обыденными. И оба брата соблюдали некий ритуал.

— Вчера днем заходила мать, — сообщил Морган, просматривая газету. —Она хотела поговорить о тебе.

А вот это уже не обыденность!

— М-м-м… Она хочет сказать тебе, что ты должен жениться, — вымолвил Морган. — И мама уже выбрала несколько подходящих девушек.

— Уверен, что это она считает их подходящими, — пробормотал Себастьян.

— Я сказал ей, чтобы она не обманывалась и не думала, что ты уж очень изменился. И еще я выразил предположение, что то, что она принимает за молодой листок, на самом деле — всего лишь листва, которую уложили таким образом, чтобы она прикрывала старую кору. Свобода действий — это не покаяние и не реформа.

— Что-то она часто приезжает к тебе в последнее время.

Морган кивнул:

— Да, чаще, чем прежде.

— Стало быть, слишком часто. Скажи Фенвуду, что ты не принимаешь, когда она приедет в следующий раз, — посоветовал Себастьян. — Не позволяй ей чувствовать себя тут как дома и приходить, когда ей заблагорассудится.