Обольститель

Все это не представляло проблем. Она была готова сидеть прямо, мыть руки, делать все, что подобает леди; насколько она себя помнила, Мэри Дарби была полна желания стать леди. Она инстинктивно чувствовала, какой пояс — голубой или красный — подходит к этому платью; ее движения отличались грациозностью; ей снились удивительные сны, в которых ее отец, какой-нибудь знатный лорд, являлся за ней и увозил в свой особняк или ко двору. Она слышала рассказы о королевской семье и проявляла к ним большой интерес; она мечтала отправиться в Лондон и взглянуть на великих мира сего.

Она была романтической мечтательницей. Она сочиняла легенды о себе; казалось невероятным, что она — плод союза между бристольским китобоем и его женой. Ее мать была склонна укреплять в дочери такие сомнения и периодически позволяла себе смутные намеки. Когда Мэри повезли в гости к лорду Нортингтону, проявившему большой интерес к девочке, она обрела уверенность в том, что он — ее отец.

Она признавала свою мать, и хотя у Мэри было три брата — несомненно, дети китобоя,— наибольшее внимание миссис Дарби уделяла именно дочери. И неудивительно —г уже в раннем детстве Мэри обещала стать красавицей; миссис Дарби гордилась ею.

Пренебрегая сыновьями, миссис Дарби тратила много денег на платья для Мэри; когда мать наносила визиты друзьям, Мэри пела или танцевала. У девочки был нежный голос и природное изящество. Уже в детстве Мэри обладала качествами, благодаря которым людям доставляло удовольствие смотреть на нее.

«Тебя ждет большое будущее»,— предрекала миссис Дарби; Мэри сидела и мечтала о лорде Нортингтоне, который, увы, не спешил признать ее своей дочерью.

Для семьи наступили тяжелые времена. Китобой ушел к другой женщине; по слухам, он перебрался в Америку. Семья осталась без денег; к счастью, миссис Дарби была находчивой, изобретательной женщиной. Она сблизилась с философом Локком и весьма гордилась этим. Ее родные оказали семье небольшую материальную помощь, которая была весьма необходима.

Но они не могли бесконечно жить на средства родителей миссис Дарби; однажды, когда Мэри вернулась из школы, мать сказала ей, что они должны что-то предпринять.

Мэри была подавлена. Она разгладила рукой складки на своем муслиновом платье — белом, чисто выстиранном. Девочка представила себе, как они просят милостыню на улице. Нельзя собирать подаяния в муслиновом платье — для этого необходимо надеть что-то рваное и грязное. Она решила, что скорее умрет, но не переживет такого унижения.

«Я могла бы управлять школой не хуже, чем Моры,— продолжила миссис Дарби, поскольку учителями Мэри были сестры Ханны Мор.— Почему бы и нет? Я не менее образованна, чем они. А ты могла бы одновременно помогать мне и учиться».

Карьера учительницы не прельщала Мэри. Конечно, уж лучше преподавать, чем просить милостыню, но это занятие не вызывало у девочки энтузиазма.

Затем ее мать сказала: «Конечно, не в Бристоле, где нас знают. Здесь к нам никто не придет. Нам следует начать в каком-нибудь другом месте».

«Где?» — спросила Мэри.

Ответ привел ее в восторг.

«Думаю, в Лондоне».

***

Лондон! Точнее, Чертси. Она ясно увидела перед глазами школу. Учеников всегда было слишком мало, но они с матерью проделали неплохую работу. Мать оказалась превосходной учительницей... что касается самой Мэри... никто бы не догадался, что ей всего тринадцать лет. Она выглядела на шестнадцать... возможно, на семнадцать; у нее уже была весьма развитая фигура, а лицо хорошело с каждым днем.

Затем к ним вернулся отец. Ему надоела его любовница, и он надумал пожить некоторое время с семьей. С ним приехал морской капитан, который тотчас влюбился в Мэри. С тех пор это случалось со многими мужчинами. Она вздрогнула, вспомнив свою невинность. Что она знала о жизни? Было ли у нее достаточно времени на приобретение опыта? Ей исполнилось тринадцать с половиной лет. Возможно, ей слегка нравился капитан. Сейчас она не могла вспомнить все достаточно ясно; ее воспоминания были окрашены в розовые тона; она видела все так, как ей хотелось видеть.

Его объятия! Комплименты! Такие редкие тогда, такие обыденные сегодня. Его разговоры о браке и прекрасной жизни, которая их ждет. Он знал, чем соблазнить Мэри, и почти добился успеха. Но не совсем, отметила она и плотно зажмурила глаза, чтобы не вспоминать подробности. Потом выяснилось, что он уже женат, что лгал Мэри, не собираясь жениться на ней, и что единственная цель, которую он преследовал, заключалась в совращении юной девственницы.

«Счастливое спасение,— пробормотала Утрата.— О, какое счастливое спасение!»