Обольстительная Джойс

— Постарайся не влюбиться. — Лицо Амалии сделалось серьезным. — Джойс через два месяца выходит замуж. Свадьбу перенесли из-за стажировки. Не добавляй проблем ни себе, ни ей.

Андреа не подал виду, но эта новость вызвала бурю в его душе. Так, значит, она любит другого…

8

Страшный шум послышался сзади. Коридор как будто стал уже, дышать было больно, а ноги отказывались бежать. Джойс обернулась. Это обвал. Холодная вода доходила уже до пояса, камни то и дело падали в это ледяное озеро, издавая пронзительные всплески, а гул нарастал. Бежать! Джойс уже не помнила, где обронила свой фотоаппарат, куда дела пленки, да и не все ли равно теперь. Сзади раздался оглушительный грохот, и она рванулась вперед, но ноги не слушались, словно увязли в грязи. Джойс обернулась и увидела, как осыпаются плиты коридора. Она погибнет, теперь в этом уже нет никакого сомнения. Начался настоящий обвал.

— Нет, нет! Я не хочу, не хочу! — в ужасе завопила Джойс. — Помогите! Нет! Я не хочу! — Она забилась в истерике, судорожно пытаясь выдернуть ноги, но ничего не получалось. Перед глазами в кристаллах слез стало все расплываться, и только приближающийся обвал был виден отчетливее, чем все окружающее. Джойс хотела отвернуться, но не могла, хотела заслонить глаза, но и руки отказали. — Нет, я хочу жить! — в последний раз закричала она, чувствуя, как каменная волна уже рвет ее тело на части. — Не-е-ет!

— Джойс? Джойс, проснись, это только сон! Джойс!

Она открыла глаза и увидела перед собой испуганное лицо Андреа. В своем вечном камуфляже он сидел на краю кровати и держал ее руку. Комната. Это комната. Джойс нерешительно осмотрелась, все еще не веря, что опасности нет. Нет. Здесь нет обвалов. Точно нет. Память с трудом пыталась отыскать ту часть, которая находилась между страшной картиной и этой комнатой. Где она? Умерла? Ее вытащили, осталась калекой? Джойс нервно зашевелилась под одеялом, пытаясь встать.

— Тихо, тихо, все хорошо. — Андреа бережно уложил ее назад, укрыв одеялом. — Успокойся, все позади. Ты в больнице. Тихо.

— Мои ноги… — Джойс почувствовала, как по щеке покатилась слеза, значит, она плакала не только во сне, но и наяву. — Что с моими ногами? Они… Их нет?

— О господи! — Андреа снова взял ее руку. — Успокойся. С твоими ногами все в порядке. Пошевели пальцами. — Он повернулся и откинул нижний край одеяла, чтобы Джойс могла видеть собственные ступни. — Вот, посмотри.

Она лежала на подушке, бледная, испуганная, а в пушистых ресницах серебрились застывшие слезинки. Глаза быстро бегали, словно луч прожектора в кромешной тьме, обшаривая все вокруг на предмет опасности. Впечатления сна были еще слишком сильны. Джойс пока не могла отличить реальность от видения. Ее грудь то и дело вздымалась, как после изнурительной физической работы, рука, которую Андреа гладил, едва заметно дрожала, и он чувствовал под пальцами упругую, бешено пульсирующую вену. Джойс сейчас напоминала маленького затравленного зверька, который только и ищет, куда бы подальше забиться.

— Здесь нет ничего, что могло бы тебе повредить. — Он старался говорить как можно мягче, ласковее. — Тише. Все хорошо. Это только сон. Сон.

Внешне он выглядел абсолютно спокойным, но мысленно боролся с собой. Боролся с желанием наклониться и поцеловать ее, обнять, прижать к груди, чтобы она почувствовала себя защищенной. Ему хотелось приникнуть губами к этой руке, прикоснуться к этим русым волосам.

Постепенно спокойствие Андреа передалось Джойс, ее серые глаза как будто прояснились, посветлели, из них медленно уходил страх.

— Я… в больнице? — Она смотрела на него уже совсем иначе — взгляд стал осмысленным. — Это больница? — Сердце еще отчаянно стучало в груди, осознание безопасности приходило медленно, новая реальность казалась зыбкой, непрочной и не внушала никакого доверия. И, не столько увидев, сколько почувствовав его руку, Джойс инстинктивно ухватилась за нее, как за спасательный круг. Эта рука была ей просто физически необходима. Сильная, жилистая, загорелая. Его рука. Джойс чувствовала, что отпусти она ее сейчас, как снова провалится в мир кошмаров, где осыпаются потолки и грохочет неумолимый ледяной поток. — Не уходи, — прошептала она.

Это был последний миг, отделявший забытье от жизни, тот миг, когда говорит сама душа, еще не скованная условностями разума. Секунда — и Джойс вернулась в прежний мир, где все пережитое минуту назад теперь уже не было страшным. Сон. Всего лишь сон, глупо его бояться. И Джойс, чего и следовало ожидать, тут же устыдилась своей слабости.

— Ой, извините. — Краснея, она разжала пальцы и спрятала руки под одеяло, а потом, поняв, что «вы» уже несколько неуместно, добавила: — Извини.

— Ничего, — улыбнулся он. — Как ты себя чувствуешь?