Оболтус

Я пытался завести беседу, но не дождался ответа. Принёс её любимые булочки из пекарни, но она к ним даже не притронулась.

И это, я вам скажу, худшее наказание! Ладно. Согласен, справедливое, но, будь у меня выбор, я бы предпочёл пощечину, чем игнор.

К концу рабочего дня, ещё и со своей подбитой бровью, я выгляжу жалко. Хоть сейчас выходи на улицу и проси милостыню! Мне хочется лезть на стену от чувства вины.

Хорошо еще, что этот старый козёл своего носа из кабинета не высовывает. Несколько раз мы сталкивались в коридоре, но каждый раз Иван Петрович утыкался глазами в свои ботинки. Увольнение — это слишком малое наказание, но я не могу подставить отца. Тем более, я ему пообещал ничего не предпринимать. Однако, знаете, жизнь все расставляет по своим местам. Уверен, однажды карма его настигнет.

Уж я-то точно много знаю о карме! И, могу вас заверить, её никак не избежать.

Вздохнув, откидываюсь на спинку стула. Лера стоит рядом с принтером. Распечатывает документы. Какие-то очередные правки в контракте «звезды».

— Это последний на сегодня? — интересуюсь.

Лера опять кивает, а я закипаю, точно чайник.

Проклятье! Как же это бесит! Что мне сделать, чтобы перестать быть пустым местом?

Скрипнув челюстью, заставляю себя промолчать. Мне нужно научится контролировать свои эмоции, иначе я опять облажаюсь.

Делаю медленный вдох и выдох. Встаю и подхожу к Лопушковой.

— Я отнесу, — забираю документы у неё из рук. — Я все сделал, так что можешь собираться домой.

— Ладно.

Аллилуйя! Третья фраза (ну ладно, слово) за день!

Выхожу из нашего офиса, иду к лифту и поднимаюсь на несколько этажей выше. Я быстро со всем справляюсь, и уже хочу идти обратно, как голос отца меня останавливает:

— Саша! Стой!

— Привет, — отзываюсь, кисло кивая. —

— Что-то случилось? — взволновано спрашивает.

Неоднозначно пожимаю плечами.

А что, собственно, я могу ответить?! Что втюрился в няньку, которую он ко мне приставил?!

Впрочем…

— Я облажался, пап, — признаюсь.

Брови отца взлетают вверх. Видимо, он не ожидал, что я стану откровенничать. Однако раньше у нас были достаточно доверительные отношения. Я мог прийти к отцу с любой проблемой и получить хороший совет. Может, и сейчас стоит попробовать? В конце концов, он фундамент нашей крепкой семьи. Он наверняка знает, как вымолить у женщины прощение.

— Пойдем, сын, — понимающие хлопает меня по плечу.

Мы поднимаемся в его офис и заходим в кабинет. Отец достает из сейфа коньяк и два стакана. Очевидно, разговор предстоит не из лёгких.

— Я не буду.

Он хмыкает, ставит один стакан обратно, а себе все же наливает. Садится на кожаный диван у стены и хлопает рукой по месту рядом с собой.

— Все дело в женщине, не так ли?

— Откуда ты знаешь?

Отец фыркает, как будто в этом мире нет ничего более очевидного, и заявляет:

— Потому что много лет тому назад, я видел точно такое же выражение лица в зеркале.

Хмм, а вот это интересно…

— Сын, я тебе рассказывал как познакомился с мамой?

— Конечно, — тотчас же отвечаю. — В университете.

Эту историю я слышал тысячу раз. Мои родители были одногруппниками. Мама была первой красоткой на всем потоке, а мой отец, разумеется, красавцем. Собственно, сперва они друг друга терпеть не могли, но однажды всей группой собрались в поход. Отец с мамой случайно заблудились. В общем, им пришлось самим искать дорогу. Так они и сблизились, потом стали друзьями, а к окончанию учёбы поняли, что жить не могут друг без друга. Короче говоря, весьма романтичная и милая история.

— Да, — кивает головой. — А я рассказывал тебе как понял, что твоя мать «та самая» женщина?

Я задумываюсь.

— Нет. Точно нет.

— У нас были очень непонятные отношения, — начинает он, делает несколько глотков коньяка, после чего продолжает, погружаюсь в воспоминания. — Мы заигрывали, но между нами не было ничего серьёзного. Кроме того, мы были хорошими друзьями. И так получилось, что на одном из студенческих вечеров мы выпили, а потом…

— О боже нет! — кривлюсь. — Не хочу даже этого слышать!

Что может быть более неловким, чем слушать рассказ о том, как твои предки занимались сексом?

— Ну собственно, — лукаво подмигивает, — ты знаешь, что бывает между мужчиной и женщиной.

Господи. Зачем я сюда пришёл? Спасите меня и мою психику!

— Я был очень молод и глуп. Не придал этому особое значение. Для меня это не казалось чем-то серьёзным. Твою маму это, конечно же, оскорбило. Правда, она ничего не сказала. Она всегда была выше всяких истерик. Сделала вид, будто все в порядке, и начала гулять с другими парнями. Это, пожалуй, и стало первым толчком. Меня раздражали эти её хахали на дискотеках. В один из вечеров я устроил жуткую сцену ревности и подрался. Твоя мать ушла. Ей не нужен был мужчина, который сам не знает, чего хочет…

— И ты…

Начинаю догадываться, что отец ведёт к своему «просветлению», как он меня перебивает:

— Повторюсь, я был молод и глуп. Сказал ей что-то вроде: «Не очень-то и хотелось!», — от собственных слов он морщиться. — А потом назло ей поцеловал первую попавшеюся девчонку.

Оу, вот это попадос!

— И она тебя простила?