Оборона Порт-Артура: «Сухопутные не признают моряков, моряки сухопутных, да еще и между собою вражда…»

Основываясь на анализе как многочисленных источников личного происхождения, так и материалов военного делопроизводства, можно с уверенностью утверждать, что в глазах представителей сухопутного гарнизона Порт-Артура сформировался достаточно негативный образ офицера флота и военного моряка. Но на фоне обобщенного образа в тех же офицерских воспоминаниях фигурировали в виде исключений конкретные личности офицеров флота, о которых авторы отзывались достаточно положительно. В воспоминаниях генерала А.М. Стесселя — С.О. Макаров, генерала М.И. Костенко — командиры кораблей Н.О. Эссен и М.Ф. Шульц, командовавшего батальоном А.Н. Голицынского — лейтенант Н.Л. Подгурский. Наличие в источниках личного происхождения на фоне общего явно негативного образа военного моряка конкретных офицеров флота, которых авторы мемуаров аттестовали исключительно положительно, свидетельствует о возможности сглаживания разногласий и преодоления ведомственных конфликтов.

После знакомства с разногласиями, возникшими при обороне крепости между сухопутными и моряками, возникает некое ощущение того, что морские офицеры volens-nolens согласны были превратить Порт-Артур в сплошной редут, как во времена Севастопольской обороны. Адмиралы не были против того, чтобы свезти все орудия на берег, а команды влить в число стрелков, как это происходило в Крымскую войну 1853-1854 гг. Сложившаяся в тот момент ситуация и технические возможности флота в начале XX в. позволяют сравнить тягу чинов флота к сухопутному театру боевых действий с разжиганием костра тысячными денежными купюрами.

Подведем итоги первой главы. Расположенный на оконечности узкого полуострова, подвергавшегося нападениям неприятельского флота, и изолированный от главного театра военных действий, Порт-Артур, конечно, не мог служить опорой или базой для широких операций полевых войск русской армии в Маньчжурии. Поэтому рассматриваемый как сухопутная крепость Порт-Артур не представлял никакой стратегической ценности для русских маньчжурских армий, действовавших на севере. В ситуации отказа 1-й Тихоокеанской эскадры от активных боевых действий сухопутное командование считало вполне уместным поднимать на рассмотрение вопрос о прекращении обороны. Но следствие по делу о сдаче Артура оказалось направленным на сухопутных начальников в лице генералов A.M. Стесселя, К.Н. Смирнова, А.В. Фока и др., совершенно забывая о том, что Порт-Артур первоначально был взят в аренду как незамерзающая база флота. Сухопутный гарнизон выполнял, по сути, функции защиты 1-й Тихоокеанской эскадры от возможного внезапного нападения со стороны суши, пока та находилась в гавани, и не более того. Видимо, на многих мемуаристов из числа сухопутных защитников Порт-Артура оказала влияние эта несправедливость порт-артурского процесса, и потому острые полемические сюжеты о роли флота и военных моряков 1-й Тихоокеанской эскадры занимали в их мемуарном наследии не последнее место.

Подробная реконструкция событий, связанных с обороной Цзиньчжоу, позволяет опровергнуть устоявшуюся в историографии точку зрения о том, что генерал-лейтенант А.В. Фок предал 5-й полк, гарнизон крепости или даже Россию. Просто он, как никто другой, понимал, что без поддержки флота части 4-й стрелковой дивизии превратились бы в прямом смысле в безответные мишени для японских военных кораблей. И рядовые, и офицеры расстреливались бы как на учении, а враг не нес бы потерь, что, собственно, и произошло с 5-м полком при отступлении с позиций на Цзиньчжоу. Видимо, основной части военных историков, которые являлись теоретиками, далекими от понимания контекста изучаемого события, сложно восстановить, что чувствовал в тот момент генерал. В свою очередь, советские историки и военные, приученные опытом Гражданской, Зимней (финской), а потом и Великой Отечественной войны к мысли о необходимости выполнения приказа, не считаясь ни с какими людскими потерями, никак не могли согласиться с тем, что генерал мог, заботясь о нижних чинах, отвести с позиций целую дивизию. Высокий уровень корпоративной культуры полков и соединений императорской армии игнорировался указанными авторами, поэтому и сберегавший «родную» 4-ю дивизию А.В. Фок изображался карикатурным предателем, хотя таковым не являлся.

Сопоставление конкретных фактов из истории Русско-японской войны с образом военного моряка, отображенного в воспоминаниях представителей сухопутной армии, позволяет утверждать, что в основе возникновения негативного образа лежало нарушение моряками традиционных для офицерского корпуса русской армии представлений о военно-профессиональной этике.