Оборотень

Будь Дроздов зрячим, ущерб ему эта шайка-лейка причинила бы разве только моральный. Теперь, к сожалению, перевес был не на его стороне. Драться ночью Вадим умел хорошо, но вот вслепую… Все-таки он угадал направление и отбил от своей шеи руку с ножом: не попав в горло, острое лезвие чиркнуло по груди, рассекая легкую клетчатую рубашку и тело под ней. Он почувствовал, как потекла кровь. Сзади его ударили куском свинцового шланга, но Вадим опять успел что-то почувствовать, и вместо затылка удар обрушился на плечо…

Глазам приподнявшейся Вики предстало жестокое и жуткое зрелище. Благородного хищника обложили шакалы и рвали его на части. Однако справиться с Дроздовым было не очень-то просто, гораздо труднее, чем они ожидали. Вика увидела, как его опять резанули, потом опрокинули наземь и начали бить ногами, но он схватил кого-то, закричавшего неожиданно тонко, по-заячьи, и поднялся. Вся рубашка у него была залита кровью. Вика вскочила и рванулась на помощь. Ей было все равно, что с нею может случиться, она об этом просто не думала. Драться Вика не умела, а закричать ей даже в голову не пришло. Она просто вцепилась в чью-то мерзкую рожу, зверея и ища ногтями глаза. Она увидела мелькнувший в ее сторону нож главаря, но его рука встретилась с окровавленной ладонью Дроздова, и нож улетел, звякнув в темноте об асфальт. В следующий момент с Вики сшибли очки, она услышала, как они хрустнули под ногами. Потом ее ударили так, что из глаз брызнули искры, и она обнаружила, что сидит на земле в нескольких шагах от дерущихся, просто не чувствуя половины лица, а Дроздова повалили опять.

Вика вскочила и снова бросилась в свалку. Опять посыпались удары, она никогда раньше не знала, что бывает так больно.

Сколько это продолжалось? Наверное, несколько минут, но счет времени Вика потеряла. Ее вновь отшвырнули прочь, и, поднимаясь, она увидела за перекрестком синий блик милицейской мигалки.

— Милиция, сюда!.. Сюда!.. — завопила она и что было сил побежала навстречу спасительному огоньку. — Милиция, помогите!..

Ее не увидели и не услышали. Патрульная машина свернула в другую сторону и скрылась из глаз. Вика поняла, что оставалось надеяться только на себя, повернулась обратно, равнодушно сознавая каким-то краем рассудка: это уже верная смерть. Стиснула кулаки и…

Под фонарем было пусто. Первый же намек на опасность спугнул шакалов, заставил кинуться врассыпную. Ублюдки удрали в темноту, бросив израненную жертву. И возвращаться, кажется, не собирались.

Вика побежала к Дроздову, не чуя под собой ног. Собственное тело в эти мгновения для нее как бы не существовало. Все еще заявит о себе в полный голос, и ушибы, и даже трещина в ребре, но это потом, потом. Дроздов медленно поднимался на колени, тянулся ей навстречу и хрипел:

— Вика! Вика…

* * *

Она никогда впоследствии не могла толком припомнить, как тащила Вадима обратно к нему домой. Именно тащила: его не только исполосовали ножом, он еще и капитально получил несколько раз по голове и еле шел, без конца теряя равновесие. Где-то на полдороге он выпустил ее руку, тяжело осел наземь, его вырвало. Вика помогла ему утереться, он заскрипел зубами, кое-как встал, и они, качаясь, в обнимку двинулись дальше. Кажется, Вика все время что-то говорила ему, но что?..

В случае, если бы шакалы вернулись, она бы совершила убийство.

Только войдя во двор, Вика поверила, что они с Вадимом были действительно спасены. У парадного переминался Монгольский Воин, заглянувший проведать своего командира. Вика моментально узнала его, несмотря на то что очки, вдребезги разбитые об асфальт, она даже не стала искать.

— Ваня!.. — разнесся по двору Викин отчаянный вопль. Монгольский Воин обернулся на крик, увидел и гигантскими прыжками помчался к ним через двор.

— Господи, командир… — простонал он, обнимая Дроздова. Габариты у обоих мужчин были примерно одинаковые, но Ваня без видимого усилия подхватил полковника на руки и чуть не бегом понес его по направлению к подъезду. Передав ему Вадима, Вика едва не свалилась от внезапно накатившего изнеможения и дурноты. Она справилась с собой и побежала следом за Ваней.

* * *

Первым подоспел на своей иномарке Антон Меньшов и с ним — поднятый по тревоге Ассаргадон. Потом примчался Алексей, выдернутый откуда-то звонком сотового телефона. Приехали Варсонофий, «националист» и Утюг… и только тогда Вика расплакалась. Слезы хлынули так внезапно, что она еле успела вскочить с кресла и выбежать в ванную. Плакать при Вадиме было решительно ни к чему. Эйно пошел было за ней, но его удержали.

Отревевшись, Вика посмотрела на себя в зеркало и ужаснулась опухшему от слез отражению. Полиловевший глаз, на лбу шишка, возле ноздрей — плохо смытая засохшая кровь. Ей, оказывается, еще и нос расквасили. О таких мелочах, как порванное и перепачканное платье и погибшие астигматические очки, уже вовсе не стоило говорить. Вика впервые подумала о том, который вообще час и что скажет мама. Отжав полотенце, она сунулась в комнату, но вспомнила, что телефон вынесли в кухню.