Оборотень

Меркулов жестом остановил его. Турецкий сел на стул, но не усидел и секунды, вскочил, подошел к окну, снова сел. Наконец Меркулов положил трубку.

— Ну что у тебя, шило, что ли, в одном месте? — спросил он. — Что за спешка? Пожар?

— Константин Дмитриевич! — наконец крикнул Турецкий. — Слежку за Ветлугиной организовал Придорога. Аркадий Придорога, сотрудник Госкомимущества, который должен был следить за ходом приватизации на канале «3x3».

— Знаю, — спокойно ответил Меркулов. — Вернее, догадываюсь.

Турецкий не ответил, а только молча смотрел на начальника. То, что Меркулов был «великим», давно не вызывало у него никаких сомнений, но не настолько же…

— Мне только что позвонили, ты видел, — сказал Константин Дмитриевич. — Относительно судьбы акций рыбоконсервного. В Кандалакше часть их была оформлена на имя Голуба. Причем эти акции Голуб приобрел совершенно «честным путем» — на ваучеры. Он представил на аукцион несколько сотен ваучеров.

— Настоящих?

— Разумеется. Как ты можешь догадаться, он получил их в результате работы Чекового инвестиционного фонда «Заполярье». Это и были ваучеры жителей Кандалакши, в том числе и работников завода. При этом о том, на какое число назначен аукцион, Кошелев знал, а работники не знали.

— Тут нужно директора и главбуха притянуть.

— Можно было, — мрачно заметил Меркулов, — что теперь докажешь. Кошелева нет в живых. И данные Степана Прокофьева уничтожены.

— Значит, он что-то все-таки собрал…

— Да, он собирал номера ваучеров у всех, кто сдал их в «Заполярье». Ведь всегда найдутся такие, кто записывает номера полученных документов.

Турецкий вспомнил Елену Петровну, собственную мать, и кивнул:

— Только это мартышкин труд.

— Ну, не всегда. Прокофьеву удалось собрать несколько десятков таких номеров. Он думал обратиться в верхи, к нам, например, чтобы мы подняли документы, и выяснили, на какие ваучеры Голуб приобрел акции рыбоконсервного завода. Между прочим, он действовал очень грамотно, но…

— Но чем это кончилось… Так что же, Константин Дмитриевич, за этим тоже стоит Придорога?

— Видимо, да. Я вернусь к судьбе акций Голуба. Поскольку, как мы теперь знаем, такого человека не существует, он должен был как можно скорее переписать акции на свое настоящее имя. Или на кого-то другого. Между прочим, это не так легко выяснить, как ты знаешь. Делал он это через биржу ценных бумаг. Я уже дал задание отследить движение акций рыбоконсервного завода, и вот только сейчас, как раз когда ты ко мне ворвался, получил ответ.

— Ну и что же там? — затаив дыхание, спросил Турецкий.

— Часть акций, надо сказать небольшую, около десяти процентов, он перевел на имя Кошелева, то есть на себя. Остальные на Анастасию Тимофеевну Сухареву, прописанную в Зарайске и, как мы выяснили, постоянно проживающую в Австрии. Между прочим, мать Аркадия Петровича Придороги.

— Но не на самого Придорогу?

— Конечно. Он ведь функционер Госкомимущества, не забывай. Он сам не имеет права участвовать в приватизации предприятий, а должен лишь осуществлять надзор.

— Так, — Турецкий облокотился на стол. — Гарантирую, что на канале «3x3» он давно спелся с Асиновским. И Максим Сомов вокруг него крутился. — Он вспомнил слова Катюши о том, что Максим «напивался» с Придорогой, лебезил перед ним. По ее словам выходило, что их отношения зашли уж дальше некуда.

Что уж тут, кто как пробивается наверх в этой жизни, кто талантом, кто хитростью, а кто торгует собой… Впрочем, это продолжалось до той лишь поры, пока у Максима не появились основания для шантажа. Каким-то образом он завладел карточкой-заказом на слежку за Ветлугиной и кассетой с записью интервью, которые хранил Придорога. Они ведь проводили вместе немало времени, так что Максим мог найти их даже случайно. А сообразительности ему было не занимать. Пожалуй, ее было даже слишком много.

— Значит, Максим Сомов, догадавшись о том, что в действительности представляет собой Придорога, начал его шантажировать, так? — произнес Турецкий вслух.

— И поплатился, — кивнул Меркулов. — Исполнителем мог быть опять же Кошелев. А потом, чувствуя, что ему наступают на пятки, Придорога убрал и своего основного помощника.

— Все вроде сходится, Константин Дмитриевич, — сказал Турецкий. — Но вот одного я не могу понять — Придорога следил за Ветлугиной. Зачем? Неужели она мешала им с Асиновским провести приватизацию канала так, как они хотят? Ведь обвести ее вокруг пальца, как выясняется, ничего не стоило.

— Это действительно не совсем ясно. — Меркулов снял очки и провел рукой по глазам. — Что-то тут есть еще кроме приватизации.

— А история с этой Козочкой? С записью интервью? — напомнил Турецкий. — Никакого отношения к приватизации…

— Пока мы не видим этой связи, — задумчиво ответил Меркулов, — но это не значит, что ее нет.

— Александра Борисовича спрашивают, — прервала их разговор секретарша Меркулова Лидия Петровна. — Что-то по поводу Гринберга.

— Ах да, Гринберг! — вспомнил Турецкий. — Скажите ему, чтобы он шел ко мне в кабинет.

— Да нет, там что-то другое… Он в больнице…