Оборотень

— Ты картошку бери, — посоветовал Алексей и пододвинул ему бумажную тарелочку. — Бегаешь целый день за преступниками, проголодался небось…

От неожиданности Олежка действительно взял длинный золотистый брусочек и принялся его жевать.

А вдруг чудеса происходят не только в кино и в «Макдональдсе» вот-вот появится Борис Германович Карелин… хотя бы один… даже без ребят из спецгруппы!.. Вот уж кто, не моргнув глазом, скрутит в три погибели бесстыжего Скунса!..

— Задерживать собираешься? — деловито жуя чизбургер, серьезно поинтересовался наемный убийца. И, не дожидаясь Олежкиного ответа, одобрил: — Валяй. Только, ради Аллаха, дай спокойно поесть, а то я тоже с утра на ногах, брюхо к спине липнет…

Он уже определил, что «Макаров» у сыщика висел в подплечной кобуре с вертикальным расположением. Легко определить, где у человека оружие, если человек этот все время о нем думает. Вот будет потеха, если мальчик в самом деле соберется стрелять.

Было заметно, как напрягся Олежка, когда киллер допивал молочный коктейль. Сейчас… вот сейчас… вот прямо сейчас!!!

— Ну не здесь же, — укоризненно сказал ему Скунс, собирая все на поднос и направляясь с ним к мусорному ящику. — Чему тебя только на юрфаке учили? Народ пострадать может, невинные люди. Имущество попортим…

Ситуация складывалась редкая по идиотизму, но сотрудник прокуратуры был вынужден промолчать.

Они торжественно спустились по лестнице и вышли наружу. Олежка видел, конечно, что наемный убийца нисколько не боялся его. В самом деле, чего бояться человеку, который в поезде дал бой четверке вооруженных бандитов и ровно половину отправил прямиком на тот свет, а еще двоих — в тюремную больницу? А потом ушел из наручников… Было очевидно, что бездарная Олежкина слежка за опытным и хитрым Скунсом быстро двигалась к позорному завершению. Если не к трагическому. Будь у юного сыщика время, он сам понял бы свои ошибки и сообразил, как не допускать их в дальнейшем. Беда только, как раз времени-то у него и не оставалось.

Когда имеешь дело с такими, как Скунс, на вторую попытку рассчитывать не следует. И цену за промах приходится платить совсем не такую, как на тренировке, когда с тебя снимает стружку инструктор.

«От нас ушел замечательный товарищ и друг. У него было все впереди…»

И тогда на смену отчаянию и стыду пришла безоглядная ярость. Олег Золотарев принадлежал к тому типу людей, которые, пока ситуация не дошла до критической, и глупостей натворить могут, и на чепухе поскользнуться, и пойти на попятный. Но когда их прижимают к стенке и некуда становится отступать, эти люди забывают всякий страх и проявляют дьявольское упорство.

Вот и Олежка готов был броситься на амбразуру, если Скунс к тому его вынудит. Может, он при этом погибнет. Но и убийца Ветлугиной просто так не уйдет.

А шут его знает, вдруг удастся? — звенела глубоко внутри какая-то жилка. Вдруг?.. Чем черт не шутит?..

«Окровавленный сыщик последним усилием приподнялся на мостовой, и пуля, выпущенная ослабевшей рукой, все же догнала бандита…»

Скунс шел чуть впереди и не оглядывался. Пользуясь этим, Олежка потихоньку начал расстегивать молнию на своей курточке, готовясь бросить руку к оружию. Инструктор говорил, получалось у него это неплохо. По крайней мере, в нормативы укладывался…

Они прошли по Большой Бронной, потом свернули в какой-то двор, и Скунс повернулся к Олежке лицом. Позже, вспоминая этот момент, стажер силился подобрать нужное слово, но слово не приходило. Только то, что выражение «повернулся» не соответствовало совершенно. Когда поворачиваются нормальные люди, ты видишь сперва спину, затем постепенно открывается бок, и наконец на тебя смотрит лицо. Здесь промежуточные составляющие выпали начисто. Сначала Скунс шел впереди, засунув руки в карманы. А потом, прямо посреди очередного шага, вдруг оказался к Олежке лицом. Все. Туши фонарь, сливай бензин.

— И что вы за мной бегаете, сыскари? — проговорил он спокойно и хмуро, глядя в глаза стажеру. — Не убивал я Ветлугину!

— Вы арестованы! — ответил Олежка. Одновременно его рука рванулась под куртку, идя на значительное перекрытие личного рекорда в шесть десятых секунды.

Руки Скунса неторопливо, как бы даже с ленцой, проплыли на перехват, и Олежка узнал, что такое «третий контроль». Не название, конечно. Что толку в названии? Оно беспрепятственно пролетает из одного уха в другое, пока не наполнится смыслом…

Третий контроль — это когда кисть вдруг попадает в тиски, а локоть беспомощно задирается кверху и все вместе скручивается таким образом, что тело сперва взлетает на цыпочки, а потом встает раком еще прежде, чем разум успевает что-либо сообразить. Тело, оно смышленое. Оно понимает, что в случае секундного промедления конечность ему попросту оторвут…

Причем, если исполнение умелое, со стороны кажется, будто один человек то ли поднимает что-то с земли, то ли поправляет ботинок, а другой его вежливо поддерживает за ручку.

Исполнение Скунса было очень умелым.