Оборотень

Камиль Гижицкий ОБОРОТЕНЬ

Рассказ

Я застал своего друга, Янека Дрогожа, известного специалиста по тропическому земледелию, в плачевном состоянии. Он сидел за столом небритый, мрачный. На складном стуле лежал карабин, на полу валялись высыпавшиеся из коробок патроны.

Чтобы навестить Янека, который руководил работами на недавно заложенной плантации капоковых деревьев, я проехал чуть ли не тысячу километров через джунгли и саванну. Не ожидал я такой встречи и теперь почувствовал тревогу. Дрогож, всегда веселый и добродушный, хлебосол и острослов, в ответ на мое приветствие издал несколько нечленораздельных звуков.

— Малярия? — спросил я его сочувственно.

Дрогож уставился на меня воспаленными глазами. Потом вскочил, зловеще рассмеялся и простонал:

— О боже! Нет у меня ни малярии, ни лихорадки! Я абсолютно здоров! Просто осточертело мне все! Хочу домой, в Польшу! Осточертело! Я не могу больше видеть этой Африки, этой плантации и этих обезьян! Понимаешь?! Обезьян… Обезьян… павианов!

— Янек, опомнись, дружище! — сказал я по возможности спокойнее.

Янек хотел было что-то ответить, но только махнул рукой и тяжело вздохнул. Потом встал, нахлобучил шлем, запихнул в карман две коробки патронов, взял карабин и сказал:

— Пошли.

Мы вышли из дома, пересекли широкий двор и двинулись через плантацию. Я смотрел с восхищением на ровные ряды саженцев капоковых деревьев, перемежающихся рядами сочной кукурузы, и не мог удержаться от похвал в адрес моего друга.

Вдруг он резко остановился и вытянул руку.

— Смотри!

Я повернул голову — и глазам своим не поверил: неужто этот огромный «полигон для танковых учений» был когда-то ухоженной плантацией? Повсюду валялись вырванные с корнями, поломанные и растерзанные побеги кукурузы, а саженцы капоки напоминали жалкие культяпки.

— Буря? — догадался я.

— Это работа павианов! — В голосе Янека явственно слышались трагические ноты. — И все это только малая толика того, что вытворяют здесь эти собачьеголовые бестии. Они появились на плантации всего два месяца назад, так что еще через полгода они не оставят здесь вообще ни стебелька!

— Но ведь у тебя, если мне не изменяет память, есть неплохой карабин?

— Карабин?.. А что от него толку?! Ты все еще ничего не понимаешь… Это не просто обезьяны, а хорошо организованная банда грабителей! Они плюют на мой карабин, на рабочих плантации, на все ловушки и западни, которые устанавливают самые опытные охотники. Сорок рабочих, попавших в лапы павианов, стали калеками, девятнадцать тяжелораненых лежат в больнице…

— Взгляни вон на те сикоморы! — он ткнул рукой в сторону высоких, развесистых деревьев вдали. — Обезьяны устроили на них наблюдательные пункты. Увидев человека, они начинают истошно вопить. При первом сигнале тревоги стадо молниеносно убирается с плантации, сметая все на своем пути… Обезьяны следят за мной днем и ночью, знают о каждом моем шаге, они читают мои мысли…

— Друг мой, ты переутомился, и тебе в голову лезет всякая чертовщина! — мягко прервал я его.

— Я тебе еще не успел сказать, что к этой банде присоединяются другие стада павианов. Теперь это целая орда! Предводительствует у них старый опытный самец, дьявольски хитрая и зловредная бестия.

На другой день я убедился в правоте слов моего друга: обезьяны-наблюдатели следили с сикомор за каждым движением человека, появившегося на плантации, и криками предупреждали об опасности своих собратьев, обжирающихся кукурузой. Если я выносил из дома карабин, наблюдатели исчезали, прежде чем я приближался на опасное для них расстояние, если же я был не вооружен, они подпускали меня довольно близко. При первых же признаках опасности обезьяны выбегали из зарослей кукурузы и сбивались в одну кучу. Отступающую колонну возглавляли самки с детенышами, за ними бежала вприпрыжку молодежь, потом шли молодые пары, а замыкали шествие матерые самцы. И если одна из обезьян попадала в беду, ближайшие мгновенно спешили ей на выручку и пронзительными криками отгоняли врага. Когда же это не помогало, пускали в ход клыки и когти.

Вечером мы устроили на веранде большой совет. Положение было действительно безнадежное. Плантация как таковая фактически не существовала. Рабочие уходили: кому охота быть растерзанным обезьянами?! Необходимо было что-то срочно придумать…

Утром мы собрали оставшихся рабочих, вооружили их досками, толстыми кольями, молотками, гвоздями и все вместе отправились к небольшому холму в дальнем углу плантации. Вершина холма отлично просматривалась в бинокль с веранды дома Дрогожа и с павианьих постов на сикоморах. Рабочие соорудили на вершине круглую хижину, точно такую, как хижины местных жителей, разве что поменьше да стены ее не были обмазаны глиной. Пол и потолок сделали из толстых досок, плотно пригнанных друг к другу. Крышу покрыли пальмовыми листьями.