Оборотень

Петр Савельев чувствовал себя неважно. У него начинался грипп. Болела голова, ломило ноги. Температура держалась примерно на уровне 38 градусов. Тем не менее Петр решил не отказываться от участия в состязаниях: уж очень были нужны деньги! Он фактически являлся единственным кормильцем семьи: родители, хотя и работали, но, как большинство граждан нашей страны, по нескольку месяцев не получали зарплаты, а жена ходила на шестом месяце беременности. «Продержусь как-нибудь, – думал Савельев. – Выиграть вряд ли удастся, но ведь и побежденному полагаются неплохие бабки. Праздники на носу. Дома же, как назло, ни копейки! Набьют морду – не беда, заживет!» Однако перед самым боем, когда Петр увидел горящие адским пламенем глаза противника, сердце его сжалось в недобром предчувствии. Он почти физически ощутил волны темной, злой энергии, исходящие от Апраксина.

Натиск Сергея был молниеносен и сокрушителен – обманный маваши в висок, прямой кулаком в живот, со срывом дистанции локтем в лицо. Последний удар сломал переносицу. Из носа обильно хлынула кровь. Савельев отчаянно защищался, пытался контратаковать, но противник значительно превосходил его по технике. Болезнь и повышенная температура также сыграли свою роль. Апраксин легко отразил все удары Савельева и, снова сблизившись, безжалостно врезал коленом в кишечни[37]

Петр сложился пополам. Следующий удар – локтем сверху в склоненную шею – стал смертельным. Савельев медленно осел на пол.

– Убедительную победу одержал Сергей Апраксин, – громко объявил рефери, с некоторой опаской поглядывая на искаженное гримасой дьявольской радости лицо победителя.

Между тем тело Савельева положили на носилки и вынесли с ринга.

– Мертв, – сказал врач в медпункте, быстро осмотрев поверженного гладиатора.

– Проклятие, – пробормотал присутствующий здесь один из хозяев тотализатора. – Не повезло парню…

* * *

Апраксин сразу понял, что убил противника, более того, он сделал это сознательно, однако не испытывал ни малейших угрызений совести. Сказывалось промывание мозгов, устроенное ему госпожой Риммой. Восторженный рев пьяной публики переполнял оболваненную душу Сергея бешеным восторгом.

Ожидая Синицына, он вальяжно развалился на табуретке в углу ринга, кидая время от времени по сторонам надменные взгляды.

– Савельев умер, – шепнул подошедший сзади рефери.

– Велика беда!

– В следующий раз будь поаккуратнее!

– Здесь не школа бальных танцев, – огрызнулся Апраксин, – смертельные случаи бывали и раньше, а что щенок сдох – его проблемы! Я не виноват! Так уж получилось!

Предупреждение рефери сильно подпортило настроение Сергею. «Чистоплюи хреновы! Дерьмо собачье! Указывать мне посмели, засранцы! – метались в голове яростные мысли. – Поаккуратнее, вашу мать! Ладно, я вам устрою представление! Век не забудете!»

Валерий Синицын, симпатичный парень лет двадцати пяти, до удара гонга подошел к Апраксину, дружелюбно улыбнулся и протянул руку, как требовали того правила приличия, но в ответ услышал грязную ругань. Валерий изумленно приподнял брови. Конечно, бои без правил – вещь жестокая, но откуда такая злоба?! Лютая и беспричинная? Ведь они с Апраксиным даже незнакомы!

Пожав плечами, Синицын вернулся в свой угол…

* * *

Шевчук после медпункта не поехал домой, а, приняв две таблетки седалгин[38] решил дождаться конца состязаний. Он попал в зрительный зал как раз к началу поединка между Апраксиным и Синицыным. То, что он увидел, вызвало у Андрея сперва недоумение, потом возмущение и, наконец, негодование. Синицын был слабее противника примерно раза в два, и на ринге происходил не бой, а избиение, медленное, издевательски-садистское. Под конец (на шестой минуте) лицо Синицына превратилось в бесформенную кровавую маску, сломанная в локтевом суставе правая рука повисла плетью, а подкованны[39] ноги едва могли передвигаться. Тогда Апраксин жестоким ударом разбил ему пах, небрежно рубанул ребром ладони по шее и горделиво поставил ступню на голову потерявшего сознание человека.

– Мерзавец! – не удержавшись, выкрикнул с места Шевчук. – Садист проклятый!

– Я вызываю на смертный бой Алексея Сорокина не позднее ближайших состязаний, если, конечно, он не струсит, – с дьявольской надменностью объявил Сергей. – Затем, Шевчук, придет твой черед.

Публика замерла в удивлении и предвкушении необычного зрелища.

– Совсем как в американском боевике, – шепнул на ухо один из хозяев тотализатора другому.

– Не нравится мне это, – хмуро ответил тот.

– Перестань чушь пороть! Лучше представь, какие будут бабки! Взвинтим цены за билеты в два, нет, в три раза!

– Но…

– Я сказал, перестань! Бизнес есть бизнес!

Между тем Апраксин торжественно удалился в раздевалку.

«Взбесившаяся сволочь», – подумал Шевчук и, не мешкая ни секунды, отправился домой к Сорокину…

Глава 8