Оборотень

И за этой с трудом выговоренной фразой последовал такой же медленный густой смех. Тероян сжимал побелевшими от напряжения пальцами телефонную трубку. «Что за розыгрыш?» — подумал он с отвращением. Но это не походило на шутку. Смех внезапно оборвался и тот же голос продолжил:

— Нет. Квазимодо. Это. Ты. Сам.

А затем раздались короткие гудки.

Глава одиннадцатая «БАДАХШАНСКИЙ СИНДРОМ»

Тероян положил телефонную трубку на рычаг так, словно это была спящая ядовитая змея. Автоматически он взглянул на часы, фиксируя время: без четверти двенадцать. Что это было? Глупая шутка расшалившихся школьников, играющих в маньяка-Квазимодо и звонящих всем подряд? Или он настолько близко подобрался к нему, что у того сдали нервы, и он теперь хочет нанести упреждающий удар? Если это был действительно Квазимодо, то он не лишен какого-то своеобразного, черного чувства юмора. Тероян потер пальцами пульсирующие виски: незаметно подкрадывались головные боли. Они начинались со слабого постукивания мягких клавиш, словно кто-то — его двойник? подбирал какую-то мелодию на расстроенном пианино, и эта нелепая музыка, лишенная гармонии, звучала в его мозгу, становясь все громче и громче, а иногда внезапно обрываясь и затухая. Самое страшное — когда звуки достигали мыслимого предела, и тогда Тероян валился на кровать, сжимая ладонями голову.

Он заварил крепчайший кофе и, пока Глория плескалась в ванной, выпил две чашки. Боли начали отступать, музыкальный двойник отложил свою адскую мелодию до другого раза. Тероян вспомнил о листке календаря, найденном в кожаной сумке. Он достал его из ящика и положил перед собой. Двадцать третье июля. Что должно произойти в этот день? Какая «кровавая свадьба» назначена на это число? Тим почти не сомневался, что указанная дата будет отмечена каким-то новым, кошмарным событием, но станет ли она очередным выпадом Квазимодо? Или здесь замешаны иные оборотни? Еще одна загадка: оборванная фотография, мужской обнаженный торс без головы, красный кружок на груди и стрелка, указывающая на сердце. Тим вглядывался в фото. На заднем плане, за плечом мужчины виднелись деревья, берег реки с выступающим двугорбым холмом. Снимок был любительский, нечеткий, сделанный, очевидно, в пасмурную погоду. Но этот холм… Тероян был уверен, что уже видел его когда-то. Где? Достав увеличительное стекло, он приблизил его к фотографии. Внимание его привлекла одна деталь: едва обозначенный шрам на левом плече мужчины в форме латинской буквы «V», будто выжженное клеймо. Виктория, победа. И вновь Тим почувствовал, что этот шрам знаком ему. Какие-то туманные картинки мелькнули в памяти. Но они ускользали, не давали себя разглядеть.

— Что вы так рассматриваете? — услышал он голос Глории. Она наклонилась над его плечом. — Всадник без головы? Фото из семейного альбома? А где основная часть тела?

— Смотря что считать основной, — довольно плоско пошутил Тим. Он спрятал фотографию в ящик.

— А кто это был? — продолжала допытываться девушка. От нее вкусно пахло ароматным мылом.

— Так, приятель один… Знаете, что я предлагаю? — неожиданно произнес он. — Поужинаем сегодня в ресторане? Я вас приглашаю. Надо отдохнуть, расслабиться.

— С удовольствием.

— Наденете свое вечернее платье, оно вам очень идет.

— А вы — смокинг.

— И за столиком будут гореть свечи.

— И звучать тихая музыка.

— А метрдотель и официанты — ловить каждый ваш взгляд. «Не угодно ли попробовать „Букет Молдавии“ семьдесят пятого года?»

— Нет, не угодно. Разве чуточку шампанского. А потом вы пригласите меня на танец.

— К сожалению, не умею.

— Я вас научу. Это несложно. Смотрите. Встаньте вот так, передо мной, — Глория взяла его левую руку, подняла, правую положила себе на талию. — Смотрите мне прямо в глаза.

— По-моему, я только это и делаю.

— Теперь легко ведите меня, поворачивая, а я буду отступать. Следите за ногами.

— А как же глаза?

— Следите мысленно. Ну вот, уже наступили.

— Извините. Есть такая примета — чтобы не поссориться, наступите и вы мне.

Девушка выполнила его просьбу, слегка надавив туфелькой на ступню Тима. Губы ее были чуть приоткрыты, синие глаза сияли; и он, и она словно позабыли о том, что произошло совсем недавно, что могло случиться в будущем. Они уже были вне досягаемости вылезающих из мрака злых сил. И каким бы ни был странным этот танец, но он продолжался, а музыка слышалась в самом радостном дыхании жизни, в солнечном свете, падающем сквозь открытое окно, в слиянии кружившихся вместе с ними по комнате нежных комочков пуха.

— У вас неплохо получается, — улыбнулась Глория. — Вы способный ученик.

— Вы делаете из меня мальчишку, — отозвался Тим.

— Иногда это необходимо. Не скучно ли все время чувствовать себя пожилым? Может быть, я помогу вам позабыть о своем возрасте?

— Это уже происходит.

— Отрадно слышать… Я хочу, чтобы вы были счастливы, — добавила она вдруг. — Серьезно, хочу. Вы слишком много сделали для меня.