Оборотень

— Меня действительно пытались убить, — отвечал Дубов. — И тогда я воспользовался случаем и предпринял все необходимое, чтобы меня и впрямь числили среди мертвых.

— Ну вот, а я уже собирался было уходить, — продолжал колдун. — У них имеется особливый амбар, да ты, Василий, его знаешь, там хранится всякая колдовская утварь. Едва я прибыл в Белую Пущу под видом князя Длиннорукого, то в первую же ночь туда наведался и прихватил парочку шапок-невидимок. Такая шапка мне пригодилась, когда в Пуще неожиданно появился настоящий Длиннорукий, а меня заточили в темницу. Сегодня же я мог бы уйти и из кремля, но решил еще задержаться.

— И очень кстати, — подхватил Василий, — иначе бы нам нипочем оттуда не выбраться.

— Холодновато здесь, однако же, — поежился Беовульф. — Я-то всегда думал, что в небе чем выше, тем теплее — поближе к солнышку.

— Так ведь сейчас нет солнышка, — дельно возразил Чумичка. — Видишь, месяц один да звездочки?

— Жаль, одежки потеплее с собой не прихватили, — проворчал доблестный рыцарь, и тут его взор упал на Гренделя, который в волчьем облике продолжал бесчувственно лежать на ковре. — A вот им покамест и укутаюсь, зачем зря добру пропадать. Эй, Грендель! — принялся Беовульф тормошить своего заклятого приятеля, однако тот не подавал никаких признаков жизни. — Да что ты там, помер, что ли?

— A и вправду, — забеспокоился и Дубов, — что-то уж долго он в сознание не приходит.

— Отравился, — мрачно пробурчал Беовульф. — Князем Григорием. — И сам же громогласно захохотал.

Чумичка наклонился к Гренделю:

— Дышит. Сейчас приведем его в чувство. — C этими словами колдун извлек из-за пазухи небольшую скляночку («Прямо как старина Серапионыч», подумал Василий) и побрызгал из нее на волка. И тот на глазах своих спутников превратился обратно в Гренделя.

— Где это я? — пробормотал он, приоткрыв глаза. — A, понимаю, нас зарубили, и мы на том свете. — И, немного помолчав, вполголоса продекламировал:

— Улетели мы в райские кущи
На коврах на крылатых своих…

— Должен вас огорчить, дорогой друг, — усмехнулся Дубов, — но до райских кущ нам еще ох как далеко. — И, как бы передразнивая Гренделя, нараспев прочитал:

— A помирать нам рановато,
Есть у нас еще дома дела!

— O, боярин Василий, да вы тоже поэт! — восхитился Грендель. — Ну а что до райских кущ, то мне их вовеки не увидать. Ведь я же оборотень…

— Отныне ты уже не оборотень! — торжественно провозгласил Чумичка. — Ты исполнил свое предназначение, и с тебя снято заклятие.

Грендель ничего не ответил и в изнеможении закрыл глаза. Зато Беовульф страшно воодушевился:

— Господа, такое событие всенепременнейше нужно отпраздновать! Полетели ко мне в замок, я выставлю свое лучшее вино, вековой выдержки. Еще мой дедушка говаривал, указывая на этот бочонок: «Внучек, а его ты откроешь в самый знаменательный день своей жизни». И вот этот день наступил! Вернее, ночь, но это уже не суть важно…

— Нет-нет, — возразил Дубов, — вы как хотите, а я должен лететь в замок к Его Величеству Александру. Вернее, к Наде. A утром, еще затемно — домой.

— Вы уж не в первый раз называете ее имя, — хмыкнул Беовульф. — Глянуть бы хоть одним глазком, что это за Надя такая.

— Да хоть обоими, — рассмеялся Василий. C этими словами он достал из внутреннего кармана своего боярского кафтана цветную фотокарточку, где Надя в венке из ромашек и васильков бежала по зеленому лугу.

Беовульф повернул карточку так, чтобы на нее падал лунный свет:

— Красивая девушка. И как нарисована! Боярин Василий, когда увидите художника, то скажите, что я ему хорошо заплачу за свое изображение. C мечом и в золотой цепи.

— Позвольте мне. — Чумичка принял от Беовульфа карточку и провел над нею ладонью. Даже при тусклом свете ущербной луны стало заметно, что краски поблекли, а лицо Нади как бы погрустнело. — Слушай, Василий, — понизил голос Чумичка, — не хочу тебя пугать, но Надежда действительно в опасности.

— Что?! — вскричал Дубов.

— Ей грозит страшная смерть, — продолжал Чумичка. — И не когда-то вообще, а прямо сейчас. И если мы не вмешаемся, то будет поздно.

— Ну так полетели быстрее! — взревел Беовульф. — Эй, дружище Грендель, просыпайся, нас опять ждут великие дела!

Чумичка тем временем бормотал какие-то новые заклинания, отчего ковер-самолет резко ускорил ход. И вскоре на смену бескрайним полям Белопущенского княжества путникам предстали столь же бескрайние болота Новой Ютландии, перемежающиеся перелесками и озерцами. То тут, то там в едва занимающейся заре темнели рыцарские замки, хотя большинство из них на самом деле представляли собой обычный дом с одной-двумя башенками — как бы замок Беовульфа в миниатюре.

— Что поделаешь, — пояснил по этому поводу Беовульф, — так уж повелось у нас в Мухоморье: доблестных рыцарей что собак нерезаных, а замков на всех не хватает. Да и мне посчастливилось только потому, что мой предок был приближенным королевича Георга. Но вы не подумайте, наши рыцари хоть и небогатые, но самые всамделишние!