Оборотень

Они оба смотрели ей вслед, как она идет, неся искалеченную руку, будто бы прижимая к груди нечто бесконечно дорогое, бесценное, боясь, что оно упадет на мраморные плиты дорожки и разобьется вдребезги. В тот же путь за Ларисой отправился и белый кот, мяукнув на прощанье Терояну и взглянув на него желтым глазом.

- Давай о Хашиги. Мало времени, - сказал Тим.

- Так вот. Твоя Глория, оказывается, связана с очень интересным человеком, - Юнгов проглотил ягоду и пододвинул блюдо приятелю, но тот даже не взглянул на него. - Зря, клубника вкусная. То, что он иранский миллионер и живет возле Медвежьих Озер, ты уже знаешь. Это километров в десяти ниже той харчевни, где ты встретил девушку, и чуть левее проселочной дороги, по которой ехал. Не скажешь, кстати, откуда?

- Не тяни Бетеэра за хвост.

- Ладно. Тогда держись за стол, чтобы не упасть. Потому что дело это может быть не столько уголовным, сколько государственного масштаба. Я не шучу. Хотя доктор Саддак Хашиги фигура и не афишируемая в прессе, но о нем кое-что известно. Например, то, что с ним встречается мэр Москвы. И Санкт-Петербурга, кстати, тоже. К нему ездит в гости кремлевский джокер Чумичко. Или на поклон? Догадайся сам. У него бывают многие политики.

- Почему?

- Утром я был у своего приятеля-депутата, члена думского Комитета по национальной безопасности. Хашиги, конечно же, находится в поле их зрения. Потому что этот чертов супериранец, а по другим данным американец, и он же житель солнечного Израиля, владеет вместе со своей корпорацией "Абуфихамет", или кто там за ней стоит? - примерно девятью процентами национального достояния России. Еще с десяток таких "Абуфихаметов" - и пирог разделен. Ты понял?

- Этого не может быть, - произнес Тероян.

- Запросто, - усмехнулся Юнгов. - Знаешь, как сейчас все это просто делается? Ну, допустим, Хашиги - подставное лицо, тоже чей-то слуга, но его корпорация уже прибрала к рукам, через других подставных лиц, через фирмы, филиалы, банки - акции в промышленности, оборонке, имеет концессии на разработку недр, нефтедобычу, золота, ну и так далее. И все это варится в огромном адском котле, кухни которого мы не знаем. И вот визитная карточка этого доктора Саддака Хашиги оказывается в кармане твоей потерявшей память девушки.

- Может быть, она оказалась там случайно?

- Я бы не строил иллюзий. Случайного в этом мире ничего нет. Наверное, даже то, что именно ты встретил ее - тоже не случайно, - Юнгов произнес эти слова с какой-то печалью в голосе. Он с сожалением смотрел на своего школьного приятеля. - Ну, что будешь делать, Тимофей Троин? - редко кто и когда называл его так, по-старому. - Заметь, все что я тебе рассказал, - не секрет, наверху об этом всем известно. Ну идет процесс, и пусть себе идет. Таких Хашиг по всей стране, чужих и доморощенных, десятки тысяч. Но некоторые Хашиги сливаются, как ртуть, в одну большую Хашигу. А в конце концов всех нас ждет самая огромная, единственная Хашига. Вот тебе и весь сказ.

- А можно встретиться с твоим депутатом? Расспросить поподробнее? произнес Тероян.

- Можно. На той неделе, - согласился Жора. - Оцени масштабы моей дружбы к тебе.

- Оценил.

- Мой тебе совет - отправь девушку в больницу, - мягко сказал Юнгов.

- Нет, - и Тероян наконец-то прикоснулся к сочным ягодам, напоминавшим крупные сгустки крови.

- А что будешь делать?

- А вот хочу сейчас взглянуть на эту Хашигу, хотя бы издали, - и Тероян поднялся со скамьи. - Поедешь со мной?

- Поехали, - легко согласился Юнгов. - Куда ж я тебя одного отпущу? Еще разобьешь что...

Простившись с Ларисой, Тероян задним ходом выехал через ворота, вслед за уже развернувшимся "Москвичом" Юнгова. Его сестра неподвижно стояла в дверях бомбовидного дома, а по обе стороны от нее, столь же каменно и, казалось, навечно, застыли огромный черный дог и белый пушистый кот. И Терояну вдруг на миг почудилось, что это стоит Глория, так похожи были издали их фигуры, и у него отчего-то защемило сердце.

Они ехали к Медвежьим Озерам через деревушки, оставленные вдали от Ярославского шоссе, и чем дальше они удалялись от центральной трассы, тем беднее и грязнее становился их вид. Редко в которых из них сверкали церковные купола, и только этот золотой цвет солнца да осиянные кресты как-то скрашивали унылость и обреченность жизни. Лишь они еще не были отобраны у разоренного, вымученного, обреченного на заклание народа, ковыряющегося на своих убогих огородах, бредущего куда-то с сумой, глядящего из-под руки на уносящиеся машины. Несчастные русские люди, не понимающие за что, почему они вновь подвергнуты столь жестоким мукам? В чем снова они провинились перед "мировым сообществом", чтобы опять выдерживать удары сатанинских сил, проламывающих бреши в России? И откуда вдруг взялось столько новых предателей, твоих же сыновей и дочерей, ставших в одночасье оборотнями и вампирами, сосущими последнюю кровь из родной земли? Кто и по чьей воле вынул у них разум?