Оборотень

Бирюк с интересом посматривал на сторонников Мякиша. Ему было любопытно узнать, чем же таким особенным мелкий воришка сумел привлечь на свою сторону уважаемых воров, парившихся в зоне уже не первый год. Большинство из них были воры с понятием, и Бирюк с легкостью отнес бы их к правильным, если бы они не симпатизировали Мишке Мягкову.

Одним из таких был карманник Репа, получивший кликуху за желтоватый цвет лица. Он был когда-то карманником высочайшего класса, за что ему в ментовке сломали пальцы. Репа пользовался заслуженным авторитетом среди братвы, но сейчас напоминал обычного быка и готов был предупредить любое желание пахана. Другого его кореша нарекли Лупатый, за выпученные, словно у жабы, глаза. Некогда Лупатый промышлял квартирными кражами и пользовался огромным уважением среди блатных, но потом неожиданно поменял квалификацию и стал держателем катрана. «Каталы» утверждали, что его катран был один из самых надежных в Союзе, и народ к нему всегда захаживал денежный и серьезный.

Вращаясь в среде шулеров, он не растерял былого авторитета, а, наоборот, умножил его – благодаря своей новой деятельности. Трудно было догадаться, что же заставило такого уважаемого человека, как Лупатый, глядеть теперь Мякишу в рот. Деньги? Но каждый из воров по-своему бессребреник, а если чем-то и дорожит, так это несколькими глотками горячего чифиря. Возможно, Мякиш знал о нем нечто такое, что держало именитого вора на коротком поводке и заставляло его смотреть в рот смотрящему и послушно кивать на каждое его слово.

Любой из воров дорожил своей репутацией точно так же, как девица невинностью. Бирюк вспомнил случай, когда один из блатных – крепкий вор, специализировавшийся на угонах государственных «Волг», – был осужден за распространение порнографии. Позорная статья смыла его былой авторитет, и, как он только ни доказывал братве, что это все происки ментов, кодла в ответ только издевательски хохотала. И даже молодые быки принялись тыкать ему в спину пальцами, словно презренному чсрнушнику…

Третьим из ближайшего окружения Мякиша был молодой вор с погонялом Распутин, отбывавший срок за «гоп-стоп». С печально известным старцем его роднили сатанинские глаза, а также то, что он мог вогнать в грех целый женский монастырь во главе с престарелой игуменьей. Он был карающим мечом Мякиша и в своем подчинении имел гвардию из сотни быков. Мишке достаточно было шепнуть ему о ненадежности кого-либо из зеков, как распутинская банда могла буквально разорвать неблагонадежного на куски.

Блатные настороженно озирались. И хотя они принадлежали к одной братии, у которой был один отец – воровской закон и одна мать – тюрьма, но опыт их пребывания на зоне Беспалого заставлял их относиться даже друг к другу с недоверием. Каждый из них понимал, что возникшая ссора – дело семейное, а если братья бранятся, то это, как правило, ненадолго.

– Что будем делать, бродяги? – дружески поинтересовался Бирюк, и взгляд его вновь остановился на Мякише.

Станислав сидел в окружении подпаханников, и первым среди них был Грош. Свое погоняло он получил за маленький рост, но этот недостаток сполна компенсировался его необыкновенной храбростью, какая бывает только у отчаянных подростков. Грош был тем человеком, на которого Бирюк мог во всем положиться.

Он был дитя тюрьмы – в прямом и переносном смысле этого слова: мать – известная в Поволжье воровка Шурка – родила его в тюремном лазарете в надежде на амнистию. Зона, как могла, взрастила его, где он с молоком матери впитал горький вкус неволи. Мать не пожелала отпустить его от себя, даже, когда он повзрослел и стал настоящим волчонком. Гроша побаивались: понимали, что тюрьма для него куда более родной дом, чем для каждого из них.

Другим сотоварищем Станислава был блатной по кличке Маэстро. Свое погоняло вор оправдывал полностью: в юности он окончил музыкальное училище по классу баяна, но, кроме этого, играл еще на гитаре, виолончели и даже на скрипке. Он был мастером переделывать патриотические песни на свой лад, и даже марш «Прощание славянки» из его уст звучал как эротический шлягер. Родился он в интеллигентной семье: отец был близок к кинематографическим кругам, и, возможно, это обстоятельство позволило Маэстро сняться в четырех детских фильмах. Но через три года после того, как фильмы с его участием вышли на экраны, он был судим за хулиганство, после чего жизнь его пошла совсем не по тому пути, как у пионеров, которых ему довелось сыграть в детстве. В колонии он раскрутился и вместо положенных двух лет отсидел восемь. Теперь это был авторитетный зек, хорошо знающий законы зоны.