Оборотень, или Последняя гастроль Артиста

– Вот показания гражданина Хомякова, это у его номера вы остановились нынешней ночью. – Следователь поднял на меня вооружённые очками глаза. – Гражданин Хомяков утверждает, что видел вас идущим по коридору в начале четвёртого ночи, но…

– Но? – Я подался вперёд.

– Но, – следователь умышленно затянул паузу, чтобы придать значительность своим следующим словам, – и, надо сказать, преуспел в этом, – но видел он вас идущим со стороны холла! Так-то, гражданин Чудаков. – Он торжествующе усмехнулся, и стёкла его очков радостно заблестели.

– Это ложь! – вскочил я, потрясённый услышанным и возмущённый до глубины души. – Это или ложь, или ошибка – одно из двух.

Следователь кивнул.

– Возможно. Возможно, правы вы, а не Хомяков… Итак, вы настаиваете на своих показаниях, гражданин Чудаков?

– Ещё бы! Конечно, настаиваю, – ответил я решительно. – Более того, я настаиваю также на очной ставке с Хомяковым. Немедленно!

Моя горячность лишь позабавила этого розовощёкого молокососа.

– Нет, гражданин Чудаков, – покачал он головой, – никаких очных ставок я проводить не буду – не вижу смысла. Что же касается вас, то вы лично можете устраивать очные ставки с кем вам заблагорассудится – никто вас этого права не лишает. Вам ясно?

– Ясно, – буркнул я, решив сегодня же, нет, сейчас же повидать Хомякова и как следует его потрясти.

– Ну, если вам всё ясно, то у меня к вам последний вопрос. В то самое время, когда вы отлучались из номера, то есть около трёх часов ночи, что делал ваш сосед – кажется, Мячиков его фамилия?

– Спал, – уверенно ответил я. – Это так же верно, как то, что Земля круглая.

– Вы не ошибаетесь?

– В чём? В том, что Земля имеет форму шара? – Я усмехнулся. – Нет, не ошибаюсь.

Он быстро посмотрел на меня поверх очков и залился ярким румянцем. Сейчас закипит, решил я. Но он сдержался.

– Его храп, – добавил я, – наверняка был слышен не только мне.

Следователь утвердительно кивнул.

– Верно, его слышали и в других номерах… Что ж, гражданин Чудаков, – произнёс он сухо, – следствие учтёт ваши показания. Надеюсь, что они правдивы. Благодарю вас, вы можете идти.

Но я не торопился покидать кабинет, мне хотелось выложить ему всё до конца.

– Послушайте, – сказал я решительно, в упор глядя на его вспотевшую переносицу, – я хочу вам дать один совет: нажмите как следует на Хомякова. Возможно, он тоже был в коридоре в тот час ночи, но по каким-то причинам решил это скрыть; возможно также, что ему выгодно, чтобы подозрения пали на меня, – это отвлекло бы следствие от него самого.

Следователь высокомерно вскинул бритый подбородок.

– Смею вас заверить, гражданин Чудаков, – сухо произнёс он, – следствие в силах само решить, на кого ему поднажать, а кого обойти вниманием. Вас это должно касаться меньше всего.

Меня очень смешило, когда этот желторотый юнец отождествлял свою персону с неким абстрактным понятием «следствие».

– Ошибаетесь, – упрямо возразил я, – меня-то как раз это касается в первую очередь – ведь я не дурак и вижу, что я для вас – кандидат в преступники номер один. Не так, скажете?

Следователь недовольно поморщился.

– Довольно! Вы себе слишком много позволяете. Если бы ваши слова хоть как-то соответствовали действительности, я бы давно отдал приказ о вашем задержании. Идите и не мешайте нам работать.

Я махнул рукой и вышел. Ну о чём ещё с ним говорить!

4.

Последним вызвали Мячикова. С ним они разделались в два счёта, и уже через пять минут он вернулся – всё такой же беспечный, жизнерадостный и уверенный в себе. Должен признаться: в ту минуту я сильно завидовал ему. Не успел он переступить порога нашей комнаты, как уже выложил мне весь разговор со следователем, который, правда, сводился к одному очень короткому вопросу и одному ещё более короткому ответу: «Что вы делали минувшей ночью?» – «Спал». Отвечая на его откровенность, я поведал свой вариант беседы с ретивым следователем, который он выслушал с нескрываемым интересом.

– Хомяков, Хомяков… любопытно, – в раздумье произнёс он. – Знаете, Максим Леонидович, я бы на вашем месте не упоминал про некоторые детали, например, тот же стон вы вполне могли и не слышать. Впрочем, с другой стороны, скрывать что-либо от следствия – это тоже, знаете ли, чревато… – Он с пониманием заглянул мне в лицо и вдруг зашептал, выпучив от волнения круглые глаза: – А давайте-ка мы с вами, дорогой друг, займёмся этим делом сами, не дожидаясь, пока официальное следствие со своей традиционной медлительностью добьётся каких-нибудь результатов, а? Над вами нависло тяжёлое обвинение, а я искренне хочу помочь вам. Давайте найдём этого пресловутого Хомякова и поговорим с ним по-мужски. Идёт?

Да, этот человек любил преподносить сюрпризы. Я с удивлением уставился в его луноподобное лицо, чувство глубокой признательности и искренней благодарности захлестнуло меня, и если до сего момента я относился к нему просто с симпатией, то теперь, после его слов, пусть наивных, пусть мальчишеских, но от души, от самого сердца сказанных, я вдруг понял, что судьба послала мне друга. Я порывисто схватил его руку и горячо затряс её.