Оборотень из Оскола (СИ)

Благодаря местным легендам, экранизации которых парень смотрел на телевизионном экране, он знал, что оборотничество в этом мире всегда считалось злой силой, и все оборотни подвергались немедленному уничтожению. Ситуация была примерно такой же, как в его мире с вампирами. Кстати, вампиров и здесь жаловали не лучше оборотней, и в связи с этим обстоятельством Ворон совершенно запутался и не мог разобраться в сложности местных отношений даже с помощью Марины. Он-то видел, что вампиром в этом мире являлся практически каждый. И в то же время у каждого была врожденная защита, не позволяющая открыть собственную жизненную силу другому вампиру. Однако, судя все по тем же легендам, жизненную энергию можно было забирать у собрата, если пить его кровь. И вот только тех, кто решался на это, и называли вампирами. Впрочем, за все время Ворону ни разу не приходилось встречать вампиров-кровопийц, или хотя бы слышать о подобных проявлениях где-нибудь поблизости. Все, что удалось узнать о местных вампирах, он почерпнул из легенд, именуемых «голливудскими жутиками», целую стопку дисков с которыми когда-то принесли Герла с Холерой.

Но молодого воина не столько волновало отношение местного населения к вампиризму, как непринятие этим миром оборотничества. Отчего постоянно росла тоска по родным краям, где он мог свободно парить в небе, не страшась чужого взгляда. А если бы и встретился с врагом, то только в честном поединке, без подлого оружия, посылающего маленькую свинцовую смерть, дающую незаслуженную возможность слабому сразить сильного. Потому в этом мире великих колдунов практически нет по-настоящему здоровых людей, что жизнь больного и слабого имеет большую ценность, чем достойного воина. По каким-то невероятным причинам, именуемым словом «милосердие», здесь выгодно быть больным, ибо чем немощнее человек, тем больше местное общество заботится о нем, предоставляя все возможные блага и льготы, отбирая их у тех, кто способен своим трудом и воинской доблестью приносить племени истинную пользу и рожать здоровое потомство.

М-да… Много великих чудес встретил в этом мире Ворон. Но и так же много здесь было неправильного, совершенно неприемлемого простой человеческой логикой.

А тут еще и Марине на последних неделях беременности стало трудно подниматься в небо, и от совместных полетов пришлось отказаться. Полеты без любимой уже не доставляли парню того наслаждения, какое он испытывал чувствуя рядом крыло подруги.

Той душной летней ночью оборотень парил над погруженным в сон городом. Держался он достаточно высоко, так как даже без своей белокрылой спутницы боялся привлечь внимание обративших случайный взгляд на небо ночных гуляк.

Вдруг Ворон почувствовал чье-то явное присутствие впереди. Именно почувствовал, ибо взглядом, как ни старался, пронзал лишь пустоту, хотя уже точно знал, что до того, чье присутствие ощутил, осталось всего несколько взмахов крыльями.

В его родных землях некоторые шаманы владели даром невидимости. Подобная способность давалась очень редко, даже гораздо реже, чем способность оборачиваться в ворона. Владеющий даром невидимости оборотень почитался и охранялся всем племенем. Но в то же время, если подобный шаман появлялся в соседнем племени, его старались уничтожить любыми путями. Ибо в случае междоусобицы пробравшийся в стан врага невидимка мог натворить немало нехорошего, вплоть до убийства вождя.

В племени Ворона было несколько воинов способных безошибочно определять местоположение невидимок. Однажды, участвуя в ответном нападении на племя Острого Когтя, он видел, как Белогрудый Волк вдруг ударил лапами в пустоту и сам тут же отлетел, будто от ответного удара. Но в воздухе, в том месте, куда били его когтистые лапы, появились кровавые полосы. Вокруг них закурилась бледная дымка, обрисовывающая фигуру человека. Дымка стремительно уплотнялась, и вот взорам воинов предстал вражеский шаман-невидимка, начавший быстро оборачиваться бером.

И вот теперь, почувствовав перед собой невидимую сущность, Ворон подсознательно определил ее, как врага, ибо другу незачем скрываться. Потому, помня случай с Белогрудым Волком, он сделал несколько кругов и бросился в атаку, выставив перед собой лапы и желая вонзить в плоть недруга когти. Каким-то необъяснимым чутьем оборотень точно знал, местонахождение невидимого существа, и был уверен, что вот-вот, врежется во вражеское тело. Однако пронесся сквозь пустоту, от неожиданности даже кувыркнувшись в воздухе.

Растерявшись, Ворон снова начал кружить вокруг того места, которое только что атаковал. Он не мог понять, что происходит. Может ли быть такое, что чужая сущность всего лишь показалась ему. Да нет! Он же точно знает, а вернее ощущает, где она находится. Или у него, как говорит Герла, от переживаний начала «съезжать крыша»? Оборотень прислушался, но никакого шуршания шифера, которое, по словам той же Герлы, должно сопровождать движение крыши, не услышал.