Оборотень моих кошмаров (СИ)

Тем вечером моя жизнь переломилась вместе с последней костью.

Я оставил попытки устроиться на работу. Я отказался от личной жизни, дабы не причинить никому вреда.

В какой-то момент мне даже понравилось не испытывать ничего. Никаких эмоций. Полный ноль. Прожигать каждый день своей жизни, менять девушек, не запоминая их имен.

Но с появлением Киры всё пошло наперекосяк.

Нет, я не влюбился в неё. Ничего подобного. С первой же встречи я понял, что она — моя новая жертва. Я играл с ней каждым взглядом и словом, доводил до исступления, подпускал и заставлял меня ненавидеть.

Мне нравилось наблюдать за её яростью.

Она не была красива, скорее — интересна. Угловатая, совсем ещё хрупкая, не познавшая себя. В её глазах застыла такая злоба, что мне нравилось осознавать: я и только я могу породить в ней такие чувства. Не восторг, не восхищение, но ярость. Выкристаллизованную ненависть.

Мне не нужна была её любовь.

Даже ежедневник я забрал исключительно из вредности, да только Кира подобрала неудачное время, чтобы его вернуть. Полнолуние.

В первый день я попросту не слышал её звонков, а на второй, когда очнулся и ощущал себя растоптанным, побитым псом, почему-то захотел открыть. Даже двигаться было больно, но я по стеночке дополз до двери, спустился во двор. Встретился с ней взглядом.

В ней было что-то такое, что заставило боль притупиться. Запах? Нет, она не душилась. Просто её присутствие, голос, волнение — всё это несло умиротворение. Неосязаемые волны воротили потрепанного волка к жизни. Не знаю, была ли Кира особенной или любая другая девушка вызвала бы во мне это спокойствие. В любом случае, она стала первой.

Теперь я заинтересовался по-настоящему.

Я был благодарен её — пусть никогда бы в этом не признался — и уже не хотел рушить её жизнь, делать одной из многих, оставлять краткосрочным воспоминанием. Она стала чем-то большим, чем просто девушка-на-ночь.

Я запомнил её имя и не хотел его забывать.

Сейчас я стоял, уткнувшись лбом в дверь, за которой осталась Кира. Не понимал, чего мне хочется. То ли получить эту девушку в своё безраздельное пользование, то ли оставить в покое.

То ли растерзать, то ли...

Спасти от самого себя.

— Идиот, — сказал я себе.

            ***

            Мои руки подрагивали, когда я вновь надавил на дверную ручку. Девушка лежала на животе, и её плечи чуть подрагивали. Она обернулась на звук, посмотрела на меня с такой обидой, что мне перехотелось играть. Вместо этого я вернулся к ней и без разговоров дотронулся до спины, пробежался по позвоночнику пальцами, расстегивая молнию на платье. То соскользнуло с Киры, змеиной кожей скатилось к её загорелым ногам. Её губы жадно впились в мои, и я почувствовал слезы на нежной девичьей коже.

Она стянула с меня рубашку, с трудом справившись с тугими пуговицами, выпорхнула из своего платья точно птица.

Никаких лишних эмоций.

Исключительно желание заполучить чье-то тело в безраздельное пользование, желание полностью отдаться практически незнакомому человеку. Никакой нежности. Исключительно наскоки и взгляд глаза в глаза. Никаких намеков на доверие или прочую любовную мишуру. Каждое касание губ по телу оставляет на нем ожог.

Наше одиночество схлестнулось, чтобы на мгновение стать чем-то большим.

А после я смотрел, как она неуклюже приводит себя в порядок. Кира приглаживала волосы пятерней, наскоро одевалась, рассматривала продранные чулки. Её припухшие губы налились цветом. Она подмигнула мне по-свойски, как давнему другу, и скрылась за дверью.

Черт! Я не хотел остаться для неё другом.

Впервые за четыре года я почувствовал необходимость в ком-то, кроме себя.

Глупый мальчишка. Ты только что окончательно сломал себе жизнь. Теперь остается лишь принять случившееся как должное и продолжить влачить свое скучное существование.

Глава 5. Оставайся тем, кто ты есть

— Кира, где тебя черти носят?! — Денис подлетел ко мне, кипя от негодования, но затем рассмотрел меня хорошенько и простонал: — Нет... Я убью его!

— Не трогай мальчика, Дэн. Я сама этого хотела. Давай не будем устраивать прилюдную истерику.

— Ты не могла, — отрезал он. — Он чем-то тебя одурманил. Кира, что он сказал или сделал?

Я лишь неоднозначно улыбнулась. Брата было жалко. При всей нашей близости интимные подробности — как-то слишком. Впрочем, я ведь ничего ему и не рассказывала. Сам додумал, сам обиделся. Очень по-мужски.

Игнат вернулся в зал спустя несколько минут. Собранный, отглаженный, ни единой волосинкой не выдающий того, чем был занят совсем недавно. Он общался с незнакомыми мне людьми, а я наблюдала за ним исподтишка, вертя в пальцах бокал. Фирсанов улыбался девушкам, шутил с мужчинами, обсуждал что-то, хмурился и смеялся. Даже не оглядывался на меня.

Наконец, он добрался до своей сестры, одетой в золотистое платье до пола. Игнат улыбался, а Ирина гневно поджимала губы, шепча ему что-то на ухо. Он отмахивался от неё, морщась точно съев половину лимона за раз, а после и вовсе растворился в толпе цветастого народа, оставив сестру в одиночестве.