Оборотень по объявлению. Моя свободная пара

Мне захотелось намылить ему хвост, чтобы больше никогда-никогда так не делал. Я столько страху натерпелась, столько ужаса перенесла, когда думала, что он едва дышит, а он…

Слов нет!

Но я рада, что он жив.

Я посмотрела на Сашу, а сама сказала гордо:

– Бура, я вернула лису.

Саша подошел ближе и, глядя мне в глаза, сказал:

– А я потерял зверя. Можешь не беспокоиться.

Мы несколько долгих секунд смотрели друг другу в глаза. Я поняла, что больше не боюсь его. Я действительно иду дальше.

Но как Саша без зверя? Я чуть с ума не сошла, когда думала, что осталась без лисы.

– Тебя поздравить или посочувствовать? – абсолютно серьезно, без подколов, спросила я.

– Поздравить, – Саша гордо поднял подбородок вверх.

И со стороны ЛЭП раздался отборный мат. Кажется, они нашли карлика.

–Чую, циркачка и каскадерша не досчиталась бойца? – папа спросил меня доброжелательным тоном, едва подняв брови.

Сам же телом мгновенно собрался, навострил уши в сторону ЛЭП. Глаза командира лис уже оценивали ситуацию, в голове проходил расчет. Конечно, отец догадался, что меня не добровольно отпустили, а уходить пришлось, замарав руки.

– Есть такое, – я едва заметно кивнула.

Саша удивился, посмотрел на меня так, словно первый раз видел:

– Ты убила кого-то и говоришь об этом так легко? Раньше даже червяков переступала. Не ожидал от тебя.

Бура дернулся в его сторону, но я схватила лиса за руку. Понимаю, это звучало так, словно он во мне разочаровался. Будто имел на это право. Видимо, еще по привычке. Ну так я исправлю!

– Я спасала себе жизнь. Если ты ждешь, что я чувствую раскаяние, то сильно ошибаешься. Я не главная героиня фильма, чтобы совершать лишь хорошие поступки, чтобы зритель меня любил. Я та, кто будет драться руками и ногами, чтобы жить дальше любой ценой. Надо ли избавиться от истинности или от врага. Не имеет значения. Я хочу жить.

Сашины глаза увеличились вдвое, а мой взгляд был тверд как никогда.

Я понимала, что разговор не для стольких ушей. Что такие вещи нужно говорить наедине. Что сейчас мы не в том положении, чтобы говорить по душам, но меня словно прорвало, и я не могла остановиться:

– Я больше не длинноволосая милашка в платье.

– Я вижу, – Саша посмотрел на меня с головы до ног. – Но ты ли это? Убиваешь… Не сожалеешь. Стала жестокой.

Папа убил Сашу взглядом. Бура снова дернулся в сторону гибрида, и я преградила путь, останавливая. Посмотрела на себя: чужие лосины, топ, короткая стрижка и резиновые сапоги карлика, которые ему велики, а мне малы. Я вышла из лап смерти, а Сашу волнует то, правильно ли я поступила по его меркам относительно моей личности.

– Это я. Всегда была и буду, с какими бы волосами не была, и в чего не была одета. Теперь моя внешность будет отражать только то, что у меня внутри, а не то, что хотят видеть другие. Захочу – отращу волосы, захочу – отрежу. Не потому, что кому-то нравится такая прическа, а потому, что мне так хорошо. Если надо выжить – убью гада без сожалений, потому что он отброс, а муки совести оставь для других. Если истинный козел – станет не истинным, и я не буду сожалеть ни секунды.

– Когда ты стала такой жестокой эгоисткой? Не жалко никого: не Лину тогда, ни сейчас…

Бура треснул Саше быстрее папы, хотя кулак отца уже летел следом.

– Эх, молодость быстрее, – крякнул папа, довольно глядя на драку.

– Никс, – Тень закатил глаза. – Не время, видишь же, что происходит.

Я быстро посмотрела по сторонам. Все суетились, но я не могла понять почему все забегали – вся головой была в ситуации словесной перепалки.

Буру и Сашу еле оторвали друг от друга лисы из папиного отряда. Запахло жареным. Тень шипел:

– Нашли время, твою мать…

Леон метался у ног, мотал хвостом. Чернобурый встал передо мной, закрыв меня от гибрида.

А я улыбнулась:

– Спасибо, Саш.

Гибрид встал, вытер кровь с разбитой губы, рана на которой тут же затянулась. Потерял своего зверя, говорит? А регенерация-то работает как надо. Вот только я теперь уверена, что мы никогда не станем парой, пусть даже он вернет себе зверя. Моя лисичка под кожей, здесь, и она абсолютно со мной солидарна.

– За что “спасибо”? – Саша сплюнул кровь на землю.

– За эту последнюю точку. За твой эгоизм. Я раньше все не понимала, что в нас не так. Почему наша бывшая истинность кажется не такой, как у других. А теперь поняла: ты по-человечески эгоистичен. Не принимаешь пару такой, какая она есть, хочешь переделать под себя. Для тебя ты – на первом месте. Всегда. Может, и хорошо, что ты потерял зверя. Тебе самое место среди людей.

– Дело мужчины – убивать. А женщина должна…

– Женщина тебе ничего не должна. Тебе не пришло на ум спросить: “Ты в порядке? Не ранена?”. Нет. Ты беспокоишься за мои моральные устои, которые тебя теперь не касаются.

– Ребята, я все понимаю, но это самое худшее место для выяснения отношений. Лес горит кольцом, а эти две пигалицы спрятались в схроне под электрическим полем под ЛЭП, – громко сказал Тень, и я словно очнулась.

Точно, все же суетились. Пахло жареным.