Оборотень по объявлению. Тень (СИ)

Обижена. Но уже разговаривает и не убегает. Хорошо. – Я имел в виду, что если бы я мог на тот момент избавиться от истинности, то сделал это не был с тобой.

Альбина возмущенно втянула воздух, и Леон подня вверх руки:

– Дослушай! Я не был бы, потому что вбил себе в голову, что ты на двадцатник меня старше, что мы не пара. А истинность она же помогает сверхам почувствовать свою идеальную половинку и не обращать внимание ни на какие разницы в возрасте, недостатки и прочее. Понимаешь? Я говорю о том, что истинность помогает не потерять важного для тебя человека. А я бы потерял, если бы не она.

Леон выдохнул после такой быстрой и эмоциональной речи. Аж запыхался! Почему Альбина молчит?

Леон с тревогой смотрел в глаза любимой, а она все еще не говорила.

– Как наш малыш? Как ты себя чувствуешь? – решил начать прокладывать дорожку к примирению леопард.

– Останешься здесь со мной помогать клану Бродячих? – неожиданно спросила Альбина.

Леон аж рот раскрыл.

– Здесь? Остаться? Почему? Но как же гибриды?

– Не навсегда. Пока все не нормализуется. Мы с тобой очень пригодимся Тени.

– Да у него все в сто раз лучше, чем у меня. Разве по нему не видно? Морда довольная, Настя рядом…

– Это тебе так кажется. Оставайся и сам все увидишь. Тем более, мне кажется, только ты можешь помочь избавиться от побочки.

В Леоне тут же проснулся исследовательский интерес. Точно! У Тени же должны возникать приступы сильной боли при близости к Насте.

– Они вместе? – с любопытством спросил леопард.

Альбина обвела взглядом комнату, будто тут было полно людей, и едва заметно покачала головой.

Леон ничего не понимал.

– Так остаешься или нет? – Требовательно спросила Альбина.

Леон посмотрел в глаза любимой, потом на живот.

Будто у него был выбор.

Кивнул.

Альбина расплылась в довольной улыбке и шагнула к нему первой, подняв руки для объятий. Леон не дурак – тут же прижал к себе истинную, стараясь не наживать на живот.

Только ощущение внутри было странное. Будто его провели вокруг пальца. Этакое послевкусие манипуляций.

– Как там Лина? – положив голову на плечо Леону, спросила Альбина.

Леон покосился на женщину:

– Ты не знаешь?

– Знаешь о чем?

Леон воспроизвел в голове события того дня. Разговор, из-за которого убежала Альбина, состоялся как раз до ментального срыва Саши. О, боги, ей еще только предстоит узнать!

– Я знала, что оставляю ее в твоих надежных руках. Ты поэтому так долго не приходил?

Леон нервно облизал вмиг пересохшие губы. Как сказать-то? И не соврешь же.

– Лина умерла, – тихо произнес Леон. И тут же со стороны дверь раздался стук чего-то об землю. Настя выронила бутылку воды и стояла, открыв рот от шока.

Глава 13.

Клан полярных лис. Олеся

Удивительно, но после ожога чернобурого и моего второго рождения, наши отношения изменились.

Бура больше не цеплялся ко мне. Наоборот, обходил десятой дорогой.

Иногда мне казалось, что я чувствовала на себе взгляд лиса, но когда оборачивалась, он не смотрел. Никогда.

Мне не хватало его острот, словно соли в мясе. Так и разбирало подойти, завязать разговор и услышать несколько колкостей в свой адрес. Я даже два раза подсела к нему на обед в общей столовой, но Бура будто не заметил меня.

Это раздражало. Значит, теперь знаться не хочет? Когда раньше мы с ним устраивали словесную перепалку, это так бодрило. Я ощущала себя живой. И сейчас я хочу этого больше всего на свете. Чувствовать все-все, что могу. Все грани жизни.

Даже настояла, чтобы папа зачислил меня на прохождения военного курса, который он вел. И чтобы он относился ко мне, как к любому другому песцу.

И он задал мне жару! У меня тело болело в первую неделю так, что я всерьез проклинала себя за упрямство. Зачем я туда записалась? Только гордость удержала меня на месте. И я должна сказать ей большое спасибо, потому что, когда тело привыкло, я начала получать настоящее удовольствие от процесса. От преодоления препятствий, от ощущения, что я прыгнула выше головы. Мама согревала меня в горячей ванне после марш-броска по снежной равнине, и молчала. Выслушивала мой эмоциональный рассказ о прыжке с парашюта и лишь подливала отвар ромашки в чашку. Даже когда я вывихнула плечо, вправила мне его без единого слова. Но когда я рассекла себе лоб так, что пришлось наложить восемь швов, я почувствовала, что рану щипит. Щиплет от слез. От ее слез. – Мам, ты чего? – Тебе обязательно так себя истязать?

Это было так неожиданно, что я даже не поморщилась, когда она сделала еще один стежок.

– Я не истязаю, мам. Мне нравится!

Мама глубоко-глубоко вдохнула через нос, и медленно выдохнула, а после спросила:

– Правда?

– Да, мам! Я такие эмоции никогда не испытывала. Мне кажется, что я не жила до этого, а только ждала Сашу, как дура.

Игла застыла над моим лбом, а потом мама сделала еще один уверенный стежок, узелок и отрезала нить.

– Шрама не останется. Ты вовремя успела добежать, пока регенерация не срастила кожу косо.

– Я же твоя дочь. Конечно, я знала, что надо поторопиться.

– Расстроилась бы, если бы не успела?

Я задумалась, но недолго. Ну, был бы у меня шрам через весь лоб. И что?

Ответ сразу пришел на ум: