Оборотень с человеческим лицом

— Не сомневаюсь, — улыбнулся Николай Андреевич. — Как я могу предположить, вы, Шарль, являетесь провозвестником, предтечей, так сказать, этого искусства в нашей ужасной стране?

— Именно, — молодой француз поперхнулся и покрылся румянцем смущения. — Прошу прощения за сказанные мною необдуманные слова о вашей Родине. Это в сердцах.

— Что вы, что вы! Вы думаете русского офицера можно обидеть, назвав Россию ужасной страной? Да это почти комплимент по сравнению с тем, что мне приходится выслушивать о ней ежедневно.

Водемон развел руками, не зная радоваться ему такому обороту или стыдиться еще больше.

— Не берите в голову, — отмахнулся Пашутин. — Вы еще полюбите Россию. А может и возненавидите. Кто знает? Но неужели ваша скачка очертя голову призвана как-то помочь внедрению живых картин в нашу культуру?

— О, нет, — француз сразу помрачнел. — Причина моей скачки кроется в другом.

Ротмистр поднял руку в отстраняющем жесте:

— Я не вмешиваюсь в ваши личные дела. Хочу сразу предупредить.

— Да нет же, сударь, нет! Мне подумалось только что, что само провидение посылает мне столь благородного человека. Ко всему прочему, военного. Ваша помощь в моем деле может стать неоценимой!

— Мне кажется, вы несколько преувеличиваете ценность моей возможной помощи, но не в моих правилах отказывать в ней. Я вас слушаю. Внимательно слушаю.

— Ох, Николя… Можно мне вас так называть?

— Да пожалуйста! — худощавое лицо Пашутина озарилось белозубой улыбкой. — У нас, гусаров, это запросто.

— Благодарю вас. Итак… Просто не знаю с чего начать…

— Выпейте еще вина.

— Спасибо, — Водемон последовал совету. — Дело в том, что я направлен в Россию произвести оценку возможных рынков сбыта синематографических аппаратов Люмьера.

— Простите меня, Шарль, мне так странно видеть в представителе счастливой Франции коммерческого агента.

— Понятно. Вот если бы я был модным кутюрье…

— Или учителем фехтования…

— Это все мсье Дюма-отец! Уж не знаю благодарить его или ругать за такую рекламу моих соотечественников!

— Благодарите, благодарите! По крайней мере видеть в каждом французе д'Артаньяна, а не Наполеона для русского человека куда приятнее, поверьте мне.

— Возможно. Тем более что судьбу героев Дюма я норовлю повторить.

— Продолжайте, это чрезвычайно интересно.

— Да. Так вот. В поезде я познакомился с двумя местными жителями. Во-первых, это граф Будрыс, жуткая фамилия. Думаю, он из поляков или литвинов…

— Бардзо поганый чловек. То ведзмин! — пробормотал под нос убирающий со стола хозяин гостиницы и вдруг испугавшись, хлопнул себя по губам. — Ой, проше пана, что скажешь…

Не разобрав ни слова из услышанного, француз удивленно приподнял брови.

— Не обращайте внимания. Добрый хозяин ругает скверную осеннюю погоду, — усмехнулся в усы Пашутин. — Я немного знаю Будрыса. Он действительно литвин. Большой оригинал и незнакомому со своими чудачествами может показаться странноватым. Кстати, он князь, а не граф. Но большого значения это не имеет.

— Оригинал?! Да он просто зверь! Дикарь! Медведь! Но его спутница…

— Панна Агнешка?

— Да, именно так. Она очаровательна!

— О, вижу, вы истинный сын великой Франции.

Водемон пропустил иронию мимо ушей, продолжая говорить с пылом, выдающим его с головой.

— Вы знакомы и с мадемуазелью?

— Я был представлен ей в прошлом году в Варшаве. Они с князем посещают литературный салон…

— Не может быть? Этот зверь и литература?

— Я же говорил вам, внешность обманчива.

— И все равно. Пусть он трижды ценитель искусств и меценат, это не дает ему права так поступать с людьми.

— Бог мой! Что же такого дурного он сделал вам, Шарль?

— Они уехали, не попрощавшись, не сказав ни слова. Бежали от меня прямо с Варшавского вокзала!

— Я не задену вас, если предположу, что ваш повышенный интерес к панне Агнешке мог быть тому виной?

Прямая постановка вопроса на долю секунды смутила француза, но он тут же тряхнул головой:

— Что с того? Ведь она не жена ему!

— Конечно же, нет! Но князь является ее опекуном до совершеннолетия и очень щепетильно относится к своим, так сказать, обязанностям.

— Пусть так, но можно было хотя бы объясниться?

Не дождавшись ответа, Водемон продолжал.

— Оставив заботу об образцах продукции на компаньона, я кинулся в погоню. Выяснить, куда они поехали, не составило труда, гораздо труднее было…

— Купить коня?

— Истинно так. Но и с этой задачей я справился.

— И находитесь сейчас в десятке верст от родового замка Будрысов.

— ?..

— Я еду туда же. Был по делам службы в Люблине и решил заскочить по случаю. Презентовать князю любопытный сборник стихов. В последнее время он ни с того ни с сего начал интересоваться символистами.

— Вот как?

— Я отношу это ко все тем же его чудачествам. Если вы не против, я бы хотел предложить отправиться туда вместе. После того, как ваша лошадь отдохнет.

— Плевать на лошадь! — с горячностью воскликнул француз. — Я готов скакать ехать прямо сейчас!

— Э, нет… Животное-то в чем виновато? Знаете что? Хотите ехать на лошади моего денщика? Его мерин туговат на шенкель, но в целом очень даже ничего…