Оборотень (СИ)

Не могу сдержать смех, у Джэксона пропала сеть — он в пути! Робэрто сжимает телефон в руке с такой силой, что тот трескается и практически рассыпается. Не знаю, это мне везет или наоборот? Сказать правду, тем самым столкнув двоих оборотней лоб в лоб? Но зачем? От одной мысли становится страшно: учитывая вспыльчивость Робэрто, может произойти, что угодно. Решить бы все мирным путем… Но как, если этот уперся и не отпускает меня?

— Эмили, скажи что это не то, о чем я думаю, — голос поник.

Прижимает меня к себе крепче, но не грубо. Неужели он так быстро сдается? Я бы визжала до победного, требуя ответов.

— Я не чувствую постороннего запаха на тебе и поэтому не могу понять. Если это обида, и ты хочешь ударить побольнее, то поверь, малыш, у тебя это получается. Обида, злость и все такое, но нет причины выпускать это, и я докажу! Ты все, что у меня есть, и другого мне не нужно. — Так складно, проникает в самую душу. — Мое отсутствие было не по собственному желанию — неизбежность моего положения. Я скучал, не хуже тебя дни считал после той ночи. Ты не представляешь, каких трудов мне стоит сдерживать свои эмоции и чувства сейчас.

— Я не знаю, что ты хочешь услышать, — усмехаюсь, действительно почти растопил.

— Скажи, что я ошибаюсь, — сдержанно шепнул.

— Смотря, что ты имеешь ввиду, — неприятная ситуация. Говорим загадками, хотя понимаем, к чему идет разговор.

— Ты же…

— Спала я с ним или нет? — говорю в лоб, надоело стоять посреди дороги.

— И?

— Не успела, — думаю, так будет более справедливее. Ну, или правдивее.

— Зря телефон сломал, — прошипел.

— Он мне не нравился…

— Тогда какого черта он тебе пишет?! — резко развернул меня к себе. — Не пытайся сделать из меня дурака!

— Мне показалось, речь о телефоне, — тихо вздохнула.

— Так значит…

— Отпусти меня, Робэрто, — отчаянно. — Я устала…

— Да черта с два! Если б не твое положение… — пробубнил, схватил меня за руку выше локтя и потащил к машине. — Ты моя! — прорычал и, открыв переднюю пассажирскую дверь, силой усадил. — Никто не получит то, что принадлежит мне!

Устало плюхнулась. Ни морально, ни физически сопротивляться уже не могу. И не удивляет то, что он знает о моем положении. Как сказал Джэксон, Робэрто знал, что я понесу от него, а значит — он сделал это намеренно. Хотя сама не понимаю, как можно было это вот с такой точностью проконтролировать? Не промахнулся, другими словами. Вот только пугает его навязчивость. Почему-то раньше он казался мне более свободным и демократичным. А слова, словно из средневековья: «Ты моя, принадлежишь мне!» — чувствую, не легко будет от него отвязаться.

— И куда мы? — смотрю в окно, не поворачиваясь.

— Куда надо! — огрызнулся.

— Мне в колледж нужно, а мы едим в обратную сторону…

— Забудь!

— Нет! — возмущенно. — Я и так год пропустила! Причем из-за тебя!

— Не хочешь спросить, о каком положении идет речь? — уже более спокойно, угомонился.

Молчу, злюсь на то, что он игнорирует мои слова. Тем более знаю, о чем речь идет, ничего нового мне не открыл.

— Ты знаешь? — дергает меня за плечо.

— Знаю, — мельком кидаю на него взгляд.

— Ясно, и что ты…

— А что я? — вспыхнула неожиданно. — Меня кто-то спросил?!

Резко машина затормозила прямо на проезжей части, наверно, этого парня не учили съезжать с дороги.

— Я же предупреждал тебя! — повернулся ко мне, прижимая к спинке сидения.

— Каким образом? — Вот это заявочка!

— Я же сказал, что пути назад не будет! Но ты…

— А что я? Откуда было мне знать, что именно ты имел ввиду?! — комок подкатывает к горлу.

— Малыш, — неожиданно промурлыкал у моих губ. — Как же ты сладко пахнешь, — впивается в губы.

Все внутри заполыхало, руки сами потянулись к нему. Пальцами перебираю его шевелюру, притягиваю к себе сильнее. Глаза предательски закрываются, языки сплетаются, захлестывает страсть. Его рука спустились ниже, а губы заскользили по шее.

— Ммм… — сжимаю губы и откидываюсь назад.

— Хочешь сказать, что ты меня не хочешь? — лукаво смеется, а сам еле переводит дыхание.

— Не хочу, — глубоко вздыхаю от его прикосновений. — Ничего говорить…

— Ты вся горишь…

— А ты? — усмехаюсь, медленно перевожу дыхание.

— А я и не скрываю, и не вредничаю…

— Да брось! — руки полезли ему под майку.

— Я так хочу тебя, — мурлыкнул на ухо.

Жадно впивается в губы, сжимает до боли грудь. От возбуждения боль невыносимо приятна, начинаю стонать.

— Тише, а то я разделаюсь с тобой прям в машине, — а сам расстегивает мне пуговицу на джинсах.

— Походу, кто-то уже приступил, — смеюсь.

— Вот чёрт! — машина сзади надрывно сигналит, медленно объезжая нас.

— Облом! — закатываюсь смехом.

— Ты у меня еще посмеешься! — рыкнул недовольно.