Оборотень в погонах

Полковник Гром согнулся над рулевыми нитями, впившись взглядом в тускло мерцающие буйки воздушной трассы. Только едва видная дрожь в пальцах показывала, что он готов сейчас вырвать нити с корнем.

– Еще быстрее!

Беспрерывно шипел кот Македонский, прижав уши и глядя в одну точку на горизонте – туда, куда целила обмотанная проволокой рогулька в руках Арины. Девушка поминутно нашептывала себе под нос какое-то нехитрое заклятье; окутанные пурпурно-золотой аурой рожки подплясывали иногда, но цель вели уверенно и четко. Да и трудно было упустить ту силу, что мяла, корежила тишину короткой июньской ночи, чтобы прорвать могильный полог молчания и оттуда, из-за гроба, смести ревом все близкое и знакомое. На что я неспособен к волшбе, и то под сердцем у меня тревожно заныло, как бывает вблизи многогейстовых преобразующих башен, где бьются, трансформируясь, потоки Сил. Сокрытая где-то посреди первопрестольной печать еще не сомкнула половинки, а потаенная мощь уже копилась, чтобы вырваться в наш мир на рассвете дня.

Шарапов возился с протезами, что-то подкручивая, подгоняя, пришептывая на древнем эльфийском, полном колокольно-звонких «мб» и «нг», и посеребренная бронза мялась под пальцами, как глина.

Я молился.

С воздуха границ Москвы не увидать. Первопрестольная расползлась по округе широко и мелко, слившись со множеством ближних городков вроде моего Подольска или соседнего с ним Климовска (из-за основанного при Стройке, а ныне закрытого женского оборонно-молитвенного монастыря более известного как город Климакс). Вроде бы завиднеется вдали громада этажей на семь-восемь – глянь, а это еще не Москва, а поселок городского типа Святой Ткач, или Христопродажненск, или еще что-нибудь в том же духе. Но белая струна Останкинской звонницы издалека сияла нам в ночи, и путь наш вел прямиком к ней.

Высадиться прямиком на обзорную площадку нам не дали бы обереги – кольца багровых огней тревожно подмигивали на каждом уровне, отворачивая в сторону маршрут любого ковра или метлы, вздумавшего приблизиться к башне. Пришлось круто пикировать, чтобы пристроить нашу тряпку на открытой вешалке для посетителей.

Охранники спали. Один свалился со стула в вахтерке и теперь сопел, ерзая по холодному полу и судорожно кутаясь в ливрею. Другого сморило у дверей; воротник зацепился за крючок от снятого бронного талисмана, и доблестный страж висел, точно марионетка в ящике.

Одно это могло объяснить несведущему, по чьим следам мы идем. Мы пробежали мимо, не пытаясь расколдовать спящих: не говоря о том, что целовать охранников мы бы девушкам не позволили, это подсказало бы вампиру, что его хитрость раскрыта.

Лифт не работал. Каменная плита мертвым грузом покоилась на защитных пружинах, печать не горела.

– Пешком? – полувопросительно выдохнул Серов, вскинув голову, точно пытался оценить число ступенек многосаженной пожарной лестницы.

– Ну нет! – выпалила Марина, рывком расстегивая сумочку. – У кого есть спички?

Она вытряхнула косметичку и принялась копаться в ее содержимом, бормоча про себя:

– Лаванда… есть… что тут?.. ага, корень мандрагоры в следовых количествах… мирра… холера, где я им мирру возьму?..

– Заменяется эвкалиптом, – промолвила Арина, не выпуская рогульки – та пламенела, точно факел.

Я вытащил из кармана пакетик с приснопамятными леденцами от кашля. Серов переменился в лице и отошел.

– Вроде бы все, – довольно заявила девушка, смешивая в том же пакетике пудру, крем для лица и толченые (под тяжелым каблуком Грома) леденцы. – Надеюсь, остальные компоненты не вызовут интерференции…

Зернистой массой она нарисовала четыре загогулины в углах печати.

– Ритуал помнишь? – поинтересовалась Арина чуть снисходительно.

– Это у тебя был трояк по аэрологии, – буркнула старшая сестра. – Не под руку!

Из свернутого трубочкой листа бумаги получилось нечто вроде факела.

– Сусака-масака-буридо-фуридо, – забормотала Марина, – скорики… как там дальше…

– Морики, – подсказала младшая.

– Я думал, – заметил Гром вполголоса, покуда Валевич-старшая завершала ритуал, – что эту систему не применяют с тех пор, как Волков открыл истинное имя Злой Ведьмы Запада.

– Ну, вы же знаете, какая здесь древность, – так же тихо ответила Арина. – Удивительно, как он вообще…

Печать вспыхнула. Взвыл ветер, и по лифтовой шахте загуляло эхо.

– Кажется, я перестаралась, – объявила Марина, придерживая платок. – Но должно сработать.

– Будем надеяться, – проворчал Невидимка, первым ступая на подрагивающую в лапах бешеного сильфа плиту, – что резервные тормоза сработают. Если лифт разочаруется опять… все равно, что сигануть с обзорной площадки.

– Даже хуже, – жизнерадостно поправил Шарапов.

– Почему? – Серов подозрительно глянул на него.

– Ты не сможешь насладиться пейзажем, – объяснил эльф.

Всеволод Серов, воскресенье, 20 июня

– Вот что. – Я соскочил с плиты, уже готовой взмыть ввысь. – Ерунду порем.

– Почему? – Гром обернулся ко мне.